были настежь распахнуты, а сам проигрыватель крутил кассету, стоя на полу.
Она подготовилась. Боялась, что соседи услышат ее хрипы?
Она торопилась. Не хотела передумать и дать своей жизни еще один шанс?
Она сделала это из-за Дарена. И это единственное, что он знал наверняка.
Ему стоило огромных усилий похоронить воспоминания вместе с Эленой, но старания оказались напрасны. Он не плакал по матери, прекрасно помня каждую грубость и побои. Он дал себе слово, что после того, как предоставит сотрудникам полиции все показания, никогда не вспомнит об этом дне.
Он сделал все, чтобы сдержать обещание, но в очередной раз солгал.
Ненависть к себе – единственный урок, который преподала ему мать. Взращенное годами, это чувство лишь укрепилось после смерти Элены, что стала жирной точкой, выводом, кровью написанным под чертой.
«Во всем виноват только ты».
Эта мысль ни на секунду не покидала Дарена, делая его существование невыносимым и калеча характер. Боясь вновь причинить кому-то вред одним своим присутствием, Дарен вырос замкнутым и отстраненным. Много времени проводя в уединении, он нашел себя в рисовании, которое стало сначала хобби, а затем, когда отцу и мачехе надоело терпеть депрессивного подростка в своей счастливой семье, – еще и средством заработка наряду с выполнением чужих домашних работ.
Он рано научился самостоятельности, ведь абсолютно все легло только на его плечи – новая жена отца с радостью вручила Дарену ключи от ее пустующей квартиры, когда парню было всего шестнадцать. Однако решение разъехаться принесло облегчение всем. Дарен больше не мозолил глаза семье, в которой был чужим, а взамен получил свободу и гнилой и пыльный, но все же свой уголок.
Отец обещал навещать его и помогать, но слова так и остались словами. Переехав, Дарен перестал существовать для навязанных родственников, как и они для него. Единственными, кто всегда оставался рядом, были призраки прошлого, что сейчас ожили, воскреснув из слез и кассетной пленки.
Голос того парня из свиты, имени которого Дарен не знал, почему-то заглушил ненавистную музыку. Но стоило незваному гостю остаться по другую сторону запертой двери, пытка повторилась. Дарен будто оказался внутри музыкальной шкатулки, из которой не мог выбраться. Мелодия все играла и играла, а он бился в стены своего сознания, не зная, как заглушить песню, что играла хаотично и жутко, мешаясь сама с собой. Ноты сплетались в ужасной какофонии. Кто-то будто поставил несколько одинаковых звуковых дорожек, перемешал их и наслоил друг на друга.
Откуда лилась музыка?
Сначала Дарен думал, что с улицы. А когда увидел на своем пороге того спортсмена из шайки Тобиаса, решил, что во всем виновата «золотая» компания. Это они, каким-то образом узнав больные места, теперь давили на них, чтобы отомстить за своего униженного вожака!
Какое-то время Дарен убеждал себя, что так оно и есть. Однако все решилось в тот момент, когда он осмелился поговорить с гонцом свиты и сказал о музыке… Которую, как оказалось, слышит только он.
Тот