придало дополнительной энергетики, и он необычайно легко поднялся и стал собирать вещи в сумку. Накинул ее на плечо, вышел в коридор. Потом нацепил домашние штаны и с полуулыбкой пошел на кухню. Мама уже суетилась там.
– Мам, иди спи, я все сделаю.
Долго уговаривать не пришлось. Андрюха остался один. Быстро съел кашу и приподдал в ванную. Там на него стали наваливаться воспоминания суточной давности. «Надо бы поскорее отсюда выйти». Разделавшись с утомительным утренним туалетом, он сдернул полотенце и стал вытирать лицо. «Премерзкая тварь, ненавижу тебя. Помри. Чтобы тебя замочил чувак из фильма «Коллекционер». Мразь. Паскуда. Гадина». Пот потек под полотенцем. Андрей медленно отнял его от лица, понял, что он не повесит его враз. Он стал примериваться к вешалке, чтобы повесить полотенце без паскудных мыслей, но нет. Вот он подносит руку с ним к ней и… «Ненавистная тварь, сдохни поскорей, чтобы я остался без тебя». Он опустил руку, оставшись стоять с полотенцем. Он пытался прогнать эти мысли, и поэтому снова решил повесить полотенце и выбежать из ванной стремглав. Поднес к вешалке, и они тут как тут. Он со стоном отдернул руку. Он решил несколько раз отсчитать про себя и потом бегом вынестись из ванной, как смерч, лишь бы без мыслей, а то он боялся, что из-за бесконтрольного и безответственного отношения к ним он действительно убьет мать. Он быстро сосчитал «раз-два-три» про себя. Натянул с силой полотенце на вешалку, в голове стояла на этот раз благословенная пустота, выбил дверь и почти бегом припустил в свою комнату.
– Ты чего?
Не обращая внимания на возгласы мамы, пробежал в свою комнату, схватил одежду и стал надевать ее на себя. В голове стучал ритм «раз-два-три, раз-два-три» и больше ничего, он, как одержимый, с округлившимися глазами одевался, потом без промедлений помчался в прихожую мимо недоумевающей матери. Из зеркала на него уставились два безумных выпученных глаза. Надел ботинки, едва завязав шнурки, схватил расческу и стал превращать себя в зализанного пижона. Расческа превращала его волосы в красивую волнистую гладь. Мать смотрела на него, сложив руки на груди. Сумку забросил на плечо и со словами «Опаздываю, вот и спешу» потопал к двери.
– Я закрою.
Дверь захлопнулась, он провернул ключи в замке и бегом вниз. В голове по-прежнему «раз-два-три» неослабевающим ритмом.
Солнце било в глаза, заставив его морщиться, как старого, всем надоевшего ворчливого хрыча. Сумка трепалась на плече. Прохожие воспринимались как безжизненные бумажные солдатики со своей заданной миссией.
Ему требовалось прошагать весь квартал. Мимо проплывали панельные брежневские девятиэтажки. Его окружила сфера отчуждения, он словно воспринимал мир через пелену жирных запотевших очков. В полупрострации дошел до остановки и проторчал на ней с невидящими глазами, пока перед ним не возникло сверкающее табло «586» – подъехал автобус.
Андрюха в потоке толпы протолкался в салон и прибился к окну. В голове щелкнуло: «Слабо завязаны ботинки, если я сейчас их не перезавяжу, на меня нападут эти мысли, и мне станет крайне