Генштаба знали о многочисленных любовных похождениях своего коллеги, но относились к этому снисходительно, а некоторые даже и с завистью – что поделать – «наш Казанова!». Ему можно! Руководство неоднократно намекало Иону, что пора бы заканчивать с этим хобби и начать хоть сколько-нибудь соответствовать моральному облику офицера румынской народной армии, а заодно и члена Румынской Коммунистической партии. Но намеки звучали осторожно и не так категорично, как следовало бы.
Дело было в том, что молодой распутник приходился родным сыном одному из очень крупных партийных бонз Румынии. Настолько крупному, что даже самое высокое командование Генерального штаба воздерживалось от применения к Понару дисциплинарных или партийных взысканий за неправильное поведение в быту.
Кроме того, у начальства отсутствовало основание, необходимое для партийных разбирательств такого рода. А конкретно – не было письменного заявления от негодующей супруги. Принятый во всех странах победившего социализма modus agendi в отношении нарушителей семейных устоев предполагал, что единственным поводом для дисциплинарной проработки гуляки-коммуниста (да и беспартийного тоже) является обращение обманутой спутницы жизни в партийную организацию мужа с требованием принять в отношении развратника воспитательные меры. И меры принимались – общественное порицание, выговоры, лишение премий, перенос времени отпуска с лета на позднюю осень. И так далее.
Все было так – только не в отношении Понару.
– Добрый вечер, мой господин! – возле столика Понару замер официант в услужливой позе. Вообще-то в социалистической Румынии обязательным являлось обращение «товарищ». За «господина» можно было не то, чтобы схлопотать срок, нет конечно, но получить нагоняй от начальства и лишиться премиальных – да. Тем не менее, гарсон наметанным глазом моментально определил в Ионе капризного, богатого и очень выгодного клиента. Который ему, официанту, никакой не «товарищ», а именно «господин».
– Что будете заказывать?
– Принеси-ка, любезный, чего-нибудь лёгонького для начала, – майор еще не определился со своей стратегией на этот вечер – что есть и пить, а главное – с кем. – Хорошего белого вина, пожалуй! Бокальчик!
– Непременно, мой господин, сию секунду, – официант бесшумно растворился в воздухе, и практически сразу на столе перед Понару материализовались запотевший бокал превосходного «Мурфатлара» и тарелочка с тонко порезанными кусочками сыра, крекерами, украшенная небольшими гроздьями винограда.
Майор поднял бокал за тонкую ножку, полюбовался цветом вина, ощутил букет и, наконец, сделал глоток: – «Недурно!»
В это мгновение в ресторан вошла женщина лет двадцати восьми – тридцати. Олицетворение стиля «роскошная простота». Маленькое черное платье, длинное ожерелье из искусственного жемчуга,