до конца – благо помнил, что ничего страшного с Наташкой не случилось. И в этом коротком ролике пальцы всего лишь прошли сквозь горло девушки, не причинив ей никакого вреда. А вот гримаса при этом на приплюснутой физиономии гориллы Севке очень не понравилась. Монстр не просто гримасничал – он скалился! Самым натуральным образом! Скалился от бешенства, от осознания собственного бессилия.
Не выдержав, Севка вновь вскочил с места, забегал по комнате. Лишь окольцевав ее раз тридцать или сорок, решился возобновить просмотр…
Всего он насчитал более семнадцати отчетливых кадров и один ролик. Все прочее относилось к более светлому времени суток, где монстров еще не наблюдалось. Кстати, этот момент также говорил против доводов о зараженной матрице. Очень уж замысловатой должна была получиться программулька! Зачем и кому такая нужна?
Севка заметил, что руки у него подрагивают. Тремор – так это, кажется, называется. Да и кто не вздрогнет, увидев такое!
Как бы там ни было, но решающий шажок в сознании совершился: отныне юный фотограф ни грамма не сомневался в том, что разгадка кроется в ультрасовременной оптике. Именно она позволяла видеть невидимое, вытягивая на свет жутковатых существ. Ни «Люмикс», ни «Кэнон» этой жути не различали, а вот объектив «Спешл-300» оказался зрячим! Каким-то неведомым образом просветленные линзы пробивали оптическую преграду, вторгаясь в чужой мир, делая видимыми его обитателей. Что любопытно, при свете дня их не наблюдалось, но в темное время суток они появлялись – и в преогромном количестве. Почему так происходило, в этом тоже следовало еще разобраться. То ли ночь была их активной фазой, то ли днем всевидящая оптика временно слепла.
Как бы то ни было, но мгла возвращала все на свои места. Стоило солнцу опуститься за крыши, как жутковатые, смахивающие на гигантских орангутангов твари проявлялись из небытия. При этом они могли находиться под открытым небом, но могли проникать и в помещения. Это приходилось признать как факт, и с этим следовало считаться. А вот что делать дальше с этими фактами, было совершенно неясно. В голове точно перемкнуло все мысли, и Севка чувствовал себя угодившим в медвежий капкан.
Очередная знобкая волна окатила его, и, щелкая зубами, Севка обнял себя руками за плечи. Немного подумав, пошарил в шкафу и натянул зимний свитер. Бли-ин! Ну, почему это приключилось именно с ним? Он совершенно не чувствовал себя первооткрывателем – да и не хотел чувствовать, чего уж скрывать! Нормальные открытия должны доставлять радость, а как тут радоваться? Севке было невыносимо страшно. Может, и впрямь он первый из первых докопался до этой тайны, но зачем это ему? К черту и к далеким куличикам такой триумф и такие тайны! В эту минуту Севка более всего жалел, что приобрел редкостный фотоаппарат. А еще он с отчетливой обреченностью сознавал, что с этого момента жизнь его круто изменится. По той дурной причине, что человеческий мир оказался