чтобы связывать врагов, заклятие, чтобы заполучить сверхчеловеческую силу, и даже заклятие-словарь, чтобы придумывать свежие и оригинальные оскорбления. Вскоре она стала настоящим гроссмейстером черной магии. И тут – откуда ни возьмись – явился герой и совершил попытку нападения, на которую она так рассчитывала. Ну или вроде того.
Напасть на нее попытался один из болванов-принцев Штурмхагенских, и она с ним в два счета справилась. Только этот идиот пришел один – некому было поведать историю о том, как Цаубера наслала на принца лютую смерть. То есть некому, кроме Рапунцель. Цаубера так отчаянно стремилась к славе, что отпустила Рапунцель на волю – пусть рассказывает, что произошло. Колдунье и в голову не приходило, что длинноволосая красавица спасет полумертвого болвана и сама станет героиней своей истории.
Когда «Баллада о Рапунцель» стала популярной – по версии бардов, Рапунцель сбежала самостоятельно, так что колдунья выглядела дура дурой, – Цаубера еще больше преисполнилась решимости доказать миру, какая она злая. Теперь она объявила вендетту не только героям, но еще и бардам.
Не один месяц посвятила колдунья размышлениям над Великим Планом Завоевания Дурной Славы. На этот раз она решила похитить не одного пленника, а сразу пятерых. Причем пленники ей нужны были такие, по которым будут скучать, которых захотят вернуть, пленники, ради спасения которых герои пирамидой построятся, лишь бы на башню залезть. Она решила похитить собственно бардов.
На осуществление этого плана колдунья и употребила последние недели. Ее не беспокоило, что кто-нибудь разгадает ее намерения до срока: королевства между собой не сообщались.
«Штурмхаген, Гармония, Эринтия, Авонделл, Сильвария. Стоит героям в этих королевствах услышать, что я держу в плену их любимых лютнещипателей, набегут как миленькие, – рассуждала колдунья. – А когда явятся, своими глазами увидят величайшую демонстрацию могущества злых сил за всю историю человечества. И тогда Цауберу сразу зауважают!»
Естественно, всего этого Густав Фредерику не рассказал – он же и сам всего этого не знал. Густав сказал Фредерику вот что:
– Она старушка. И все тут.
Густав нахально вышел на полянку, а Фредерик остался дрожать в лесу. Как выяснилось, крики Густава все же были услышаны. Из единственного окна в башне – футах в шестидесяти над землей – высунулась девичья голова.
– Это еще кто? – крикнула Элла, взглянув вниз. И никак не ожидала увидеть своего нареченного. – Фредерик, это ты? Что ты здесь делаешь?
– Элла! – восторженно пискнул Фредерик. – Ах, ну надо же! Это ты! Я… ну… я пришел за тобой.
– Правда? – спросила Элла. – Ух ты! Правда. Ты же здесь.
«Отлично, – подумал Фредерик. – Пора показать ей, на что я способен».
– Элла, я стал совсем другим. Я спал в грязи. И готов к приключениям.
Фредерик не видел Густава – тот стоял к нему спиной, – но прямо чувствовал, как он закатил глаза.
– Как ты там