ничто уже не могло быть как раньше. Холод, который ощутили его губы, разлился по нему и изменил все. Все сомнения исчезли, осталось только осознание, что его сына, его собственного любимого сына больше нет.
Слез, однако, не было. Как он ни пытался их вызвать, горе как будто было заблокировано и не впускало его к себе. Но Соня с Матильдой плакали. Он видел блестевшие у них на щеках слезы и где-то очень отдаленно мог его слышать. Горе – перелившееся через край и хлынувшее наружу.
Он подошел и обнял их. Прижал к себе как можно ближе, чтобы утешить, но и чтобы попытаться почувствовать то же, что и они. Ничего не вышло. Он совершенно отсутствовал. Теперь он ощущал это. Сильнее, чем когда-либо. Он должен узнать. Как полицейский, он должен точно узнать, что произошло.
– Как он умер? – спросил он, выпустив из объятий Соню с Матильдой.
– Фабиан, ты же все знаешь, – сказала Комаровски. – Я тебе рассказала по телефону.
– Да. Но я хочу услышать это от него. – Он подошел к врачу. – Ведь, наверное, вы проводили осмотр?
– Да, это так. Меня зовут Франк Бент Нильсен, и я судмедэксперт здесь, в больнице.
– И мой очень простой вопрос таков: как умер Теодор?
– Фабиан, это правда так необходимо? – спросила Соня.
– Да, – ответил он. – Увы, – и затем снова повернулся к врачу.
– Ваш сын повесился.
– Где? Где он повесился?
– Ну, папа, хватит!
– Матильда, я сам разберусь. Я спросил, где конкретно повесился мой сын?
– В своей камере, – ответил плотный мужчина и протянул руку. – Флемминг Фриис. Я отвечаю за изолятор в Хельсингере, и хочу сначала выразить вам свои глубочайшие соболезнования. То, что произошло, – ужасная трагедия. Не только для вас, но и для всех нас, кто здесь работает.
– Значит, он повесился у себя в камере. А как конкретно это произошло?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что он использовал. Как я понимаю, вы не пропускаете веревки или что-то подобное, что…
– Фабиан, вот сейчас уже хватит! – перебила Соня.
– Любимая, прости, но я должен знать, что произошло. Как так могло получиться, что молодой мужчина, за которым велось наблюдение, как будто он уже осужден за убийство, мог повеситься у себя в камере.
– Фабиан, мы конечно получим ответы на все вопросы. – Коморовски подошла к нему. – Но сейчас не подходящий момент. Мы здесь, только чтобы…
– Ядвига, я знаю, зачем мы здесь.
– Простите, – Флемминг Фриис поправил очки и шагнул к нему. – Я хорошо понимаю, вам нужно знать, что произошло. Вы полицейский и, конечно, должны знать все. Проблема в том, что мы еще не закончили наше расследование.
– Нам пришлось ждать больше трех суток, чтобы нам просто разрешили приехать и увидеть его, целая вечность в нынешних обстоятельствах, а вы все еще не знаете, что произошло?
– Что нам точно известно – он разорвал свою простыню на длинные полоски и сплел из них веревку.
– Пожалуйста, –