в его объятия. Утешая, он прижимал её к себе всё теснее, шептал на ушко ласковые успокаивающие слова, гладил вздрагивающую от плача женскую спину, тепло которой, казалось, насквозь прожигало его ладони. «О Аллах, – думал он, наслаждаясь преступными ласками своими. – Эта женщина подобна жемчужине, разгоняющей в сердце печаль и горе, и заботу. Эта женщина может сделать безумным самого рассудительного. Ради обладания её красотой я сверну горы и уничтожу все препятствия на своём пути, и она станет моей, и мне всё равно, кто поможет мне в этом: Всевышний, или сам Иблис!»
Оба они и не заметили Фатимы-солтан, притаившейся за раскидистым кустом жасмина. Супруга Ибрагима едва не распласталась на земле, увидев мужчину, в чьих объятиях покоилась жена наследника. Кусая край покрывала, чтобы не закричать, женщина разглядывала лицо своего мужа. Закрытые глаза солтана Ибрагима и блуждающая на губах улыбка указывали только на одно: её супруг трепетал от любовной страсти, охватившей его с такой силой, что он не видел и не слышал ничего вокруг. Весь его мир в этот миг крутился около женщины, которую он крепко прижимал к себе. Пригнувшись к сырой земле и пачкая ладони и свой наряд, Фатима-солтан поползла назад. Слёзы текли по щекам молодой женщины, обжигали горевшее лицо. Фатима-солтан обтирала их ладонями, размазывала землю по щекам и даже не замечала этого. Ей хотелось только одного: добраться незамеченной до Сэрби-ханум и на груди ханши выплакать свою жгучую обиду.
– Мой господин, это неслыханно! Бесстыжая ногайка навлечёт позор на нашу голову! А что будет с нашим мальчиком, с нашим Халилем?! Я умираю от одной только мысли, что ему станет известно о встречах Нурсолтан с Ибрагимом!
Сэрби-ханум выхватила из своих необъятных карманов шёлковый платок и шумно высморкалась.
– Сделайте же что-нибудь, мой муж, скажите, что вы накажете ногайку. Я умоляю вас! Откройте же колчан вашей власти и вложите стрелу наказания в тетиву вашего гнева!
Мать наследника уставилась на молчавшего супруга. Она попросила аудиенции у него сразу, как только закончился праздничный пир. В атмосфере разгульного веселья она надела на лицо вымученную улыбку и желала лишь одного: добиться у мужа права наказать невестку.
Нурсолтан явилась из сада следом за солтаном Ибрагимом, она выглядела бледней, чем обычно, но мало кто обратил на это внимание. Не обратила бы внимание и Сэрби-ханум, если бы служанка не вызвала её на женскую половину, где казанскую ханум ожидала заплаканная Фатима-солтан. С первых же её слов Сэрби-ханум схватилась за сердце, и с трудом нашла в себе силы вернуться на пир. Она испепеляла взглядом ненавистную невестку, но, поймав недоумённые взгляды придворных, опустила глаза. Она с трудом дождалась, когда хан покинет празднество, и отправилась следом.
Сейчас Сэрби-ханум не отводила глаз от царственного супруга, она ждала от него немедленных действий, ждала бури возмущения и гнева, такой же сильной, какая пылала в её груди. Но Махмуд молчал, ставя своим непредсказуемым поведением в тупик жаждущую мести ханум.
– Дозвольте,