о…
– Прошу вас. Мадемуазель Паграйс. Оставьте нас.
Оли громко фыркнула и прошла прочь, стараясь ещё сохранить достоинство при том, что при каждом шаге через прореху на её юбке мелькал кусочек нижнего белья.
“У Конфетки ножки лучше, – заметил шинакорн, провожая её взглядом.
– Я не хочу с вами разговаривать, – проговорила Мариэтта, когда её сестра удалилась. – Но вас это не интересует, наверное.
Она отвернулась, явно стараясь скрыть то разочарование, что сейчас всё отчётливее проступало на её личике.
– Я просто хочу, чтобы вы выслушали и меня тоже. Вам не кажется, что это было бы справедливо?
– Справедливо?! – повысила голос Мариэтта. – Справедливо называть меня своей невестой, пускать слух в газету о… нас с вами. А потом целовать мою сестру в своём кабинете, потому что между вами “что-то ещё осталось”? – она вдруг резко смолкла, хмуро оглядывая Ренельда. – Почему вы вообще в таком виде? У вас платок съехал. И вот тут порвано.
Вдовушка махнула сумочкой так резко, что показалось, будто сейчас бросит её ему в голову.
– Вселенская справедливость меня потрепала, – Ренельд усмехнулся. – Поможете?
Он поддел распущенный конец шейного платка.
“Это нечестно, Рен. Запрещённый приём! – напомнил Лабьет. Впрочем, весьма довольным тоном. – Ты знаешь вообще, как ей сейчас хочется тебя коснуться?”
Ренельд на это надеялся. Но вдовушка явно не была намерена оправдывать хоть какие-то его надежды.
– Справитесь сами! – Она вскинула подбородок. – А лучше уезжайте! И напарника своего, вредителя, заберите! Он едва не покусал Оли!
“Жаль, что я её не покусал! – мстительно воскликнул тот. – В этих толстых юбках зубы вязнут. И от них привкус во рту потом противный!”
– Дело ваше, конечно. – Ренельд пожал плечами. – Но если вы меня не выслушаете, мне придётся вас похитить. Знаете, в некоторых странах есть такой обычай… Невесту на плечо – и в горы.
– У вас в предках есть горцы? – Мариэтта скривила губы, критически оглядывая Ренельда. – Надеюсь, песни петь не будете, как они? Мне кажется, у вас плохой слух. Или очень удобная патология – называется «избирательная глухота».
“О! – радостно поддакнул Лабьет. – Я уже который год бьюсь над твоим диагнозом, Рен. А мадам Конфетка раскусила тебя быстрее”.
Ренельд усмехнулся, покачав головой. Кто бы говорил! Да вдовушка сама порой слышит только себя – когда ей это удобно, когда не хочет принимать очевидное. Но сейчас она хотя бы перестала его прогонять, а острое негодование в её медовых глазах сменилось раздражённой заинтересованностью: и хочется спросить, и гордость не позволяет.
– Обещаю выслушать всё, что вы пожелаете сказать мне в ответ. Но после того, как выслушаете меня.
Мариэтта оглянулась в сторону дома, хмурясь и покусывая губу. А затем вдруг протянула ему руку. Какие у неё всё же маленькие изящные ладошки, особенно в тонких атласных перчатках. Как она вообще этими ручками ворочает