больше так ко мне не подкрадывайся! – зарычал он. – Я принял тебя за одного из тех головорезов! Да обернись ты! Чурбан неотесанный!
Я отпустил револьвер, и Брентон выстрелил в голову, высунувшуюся из-за стены лачуги; голова, взвизгнув, скрылась.
– Что это за ребята? – спросил я.
– Индеец Сантри со своей шайкой, что живут в холмах, – проворчал старик Брентон и перезарядил винчестер. – Хотели стибрить золотишко. Да-а, хорош шериф Маквей, нечего сказать; так и не прислал мне никого в помощь. А эти ротозеи возле ринга подняли такой шум, что никто и не услышит нашу перестрелку. Осторожней, вон они!
Шестеро или семеро человек выскочили из-за стены лачуги и с воплями бросились в нашу сторону. Я понял, что никаких писем мне не видать, пока не кончится перестрелка, поэтому достал револьвер, выстрелил трижды, и трое головорезов по очереди свалились посреди улицы, а оставшиеся развернулись и дали деру обратно в укрытие.
– Хорошая работа, парень! – крикнул старик Брентон. – Будь я… Ох, Иуда Искариот, мы сейчас взлетим на воздух!
Что-то вылетело из-за угла лачуги и покатилось к нам: магазин-то, оказывается, стоял в низине. Бочка, из которой торчал зажженный шнур, катилась на нас, а шнур извивался, и казалось, будто на нас несется огненное колесо.
– Это еще что за бочка? – спрашиваю.
– Порох! – крикнул старик Брентон и вскочил. – Чего сидишь, остолоп! Беги! Она же сейчас вкатится в дверь!
Он так переполошился, что напрочь забыл о парнях на том конце улицы. Один из них угодил ему в ногу из ружья, и старик снова рухнул на землю, мыча что-то неразборчивое. Я перешагнул через него и подошел к двери – тогда-то я и схлопотал пулю в бедро. Бочка ударилась о мои ноги и остановилась, а я, недолго думая, схватил ее и швырнул обратно, на ту сторону улицы. Едва она ударилась о стену лачуги, как – бам! – взорвалась, и лачуга скрылась под завесой дыма. К тому времени, как с неба перестали валиться щепки и куски металла, на месте, где раньше стояла лачуга, не осталось и следов головорезов.
– Я бы ни в жизнь не поверил, если б не видел собственными глазами, – слабым голосом простонал старик Брентон.
– Вас задело, мистер Брентон? – спрашиваю.
– Я умираю, – простонал он.
– Погодите умирать, мистер Брентон, – говорю. – Сперва, будьте так любезны, дайте мне письмо, которое пришло на имя моего папаши.
– А как фамилия твоего папаши?
– Мой папаша – сам Билл Элкинс с Медвежьей речки, – говорю.
Не так уж сильно он был ранен. Он протянул руку, нащупал кожаную сумку, пошарил в ней и вытащил конверт.
– Помню, я говорил старому Биллу Роджерсу, что у меня письмо для Билла Элкинса, – сказал он, вертя конверт в руках. – Погоди-ка! Это же не твоему папаше. Глаза у меня уже не те. Видать, в тот раз я не разобрал фамилию. Оно для Билла Элстона, который живет тут, между Томагавком и Великими Муками.
Сразу говорю, вовсе я не пытался прикончить старика Брентона и не громил его магазин. Как