я казалась себе глупой и ненужной. Он то и дело приговаривал: «Ты же ничего в этом не смыслишь, Кристи» или: «Ты что, совсем бестолковая?» Я вышла замуж, надеясь, что после свадьбы моя любовь поможет нам преодолеть мелкие разногласия. Когда Брэд нашел работу в другом городе, мама буквально взбеленилась. Наверное, потому, что понимала: после рождения ребенка мне понадобится помощь, а она – в двух часах езды. Однако нам нужно было переезжать поближе к месту работы Брэда.
Мы переехали, когда я была на шестом месяце. Всего через месяц после рождения сына Брэда уволили. «Руководство совсем не умеет вести дела!» – заявил он, набычившись. Брэд все знал лучше всех. Он возмущался работой спортивных комментаторов и тележурналистов так громко, что я боялась оглохнуть. Работодатели ему попадались исключительно безграмотные, а я так и вовсе была сплошным разочарованием. Я не рассказала матери о том, что мужа уволили, а когда снова забеременела, поняла, что сочиняю, кем он работает, чтобы не сознаваться, сколько он на самом деле зарабатывает. Я не говорила ей о том, что зимой нам дважды отключали электричество за неуплату, что Брэд разбил машину и у нас не оказалось даже страховки, чтобы оплатить ремонт. Когда меньше чем через два с половиной года он решил, что женитьба и отцовство не для него, и бросил меня с двумя детьми, я снова ей ничего не сказала.
Я собралась с духом и все выложила матери только через два месяца после его ухода. Полугодовалой Хейли потребовались антибиотики, а денег совсем не было. Мама не накинулась меня с обличительным: «Я же тебе говорила!», нет. Она только спросила, как дела у детей и как у меня с работой, но укорять не стала. Все, что хотела, она сказала еще до свадьбы, и добавить ей было нечего. Это бы не исправило моих ошибок.
В детстве я мечтала прожить необычную жизнь. Выйдя замуж за Брэда, я надеялась, что в моей жизни будет хоть какой-то смысл. Оказавшись одна с двумя детьми, я лишь искала способ выжить. Вот во что подчас превращаются мечты…
Я закончила смену в семь часов двенадцать минут, чтобы отработать утреннее опоздание. Рене и другие официантки ушли домой; на работу заступила ночная смена. Я хотела просочиться к выходу, не попадаясь Роду на глаза, но не успела.
– Больше не опаздывай, Кристин. – Он вышел из холодильной камеры позади меня. – В праздники здесь будет не протолкнуться. Это последнее предупреждение.
Я кивнула.
– До завтра, Род.
Джейсон Хейберт извлек из бумажника пятидолларовую купюру и протянул стюардессе.
– Ром, – сказал он, складывая газету.
Стюардесса поморщилась, решив, что перед ней один из вчерашних юнцов, для которых пить в полете – признак успешности и совершеннолетия.
– Могу я взглянуть на ваше удостоверение личности? – Она прикинула его возраст. Выходило двадцать два – двадцать три.
Он протянул водительское удостоверение, и стюардесса улыбнулась.
– Вам недавно исполнилось двадцать четыре? Примите поздравления!
Джейсон вылил ром в стаканчик с колой и протянул девушке пустую бутылку.
– Я бы пригласил вас на свидание, когда приземлимся.
Стюардесса