рекомендованный для восстановления сил больной. С ним и купленными по пути фруктами он и приходил в больницу.
Начался новый учебный год, но чувство утраты не уходило. Если Екатерина Павловна задерживалась на работе, он не находил себе места, будто боялся новой потери. Чтобы отвлечь от мрачных мыслей, она старалась его чем-нибудь баловать, отменно готовила и проводила с ним всё свободное время. С учёбой трудностей не было. К девятому классу он заметно подрос. На физкультуре в строю по росту был уже не в середине, а на правом фланге, четвёртым по счёту.
В тот день ему исполнилось шестнадцать. Была суббота. Выслушав в школе порцию дежурных поздравлений, самых близких друзей пригласил к себе. Их встретил уставленный разными вкуснятинами стол. Екатерина Павловна разрешила всем желающим выпить по бокалу шампанского. Перед собой поставила бутылку вина. Было весело, и время пролетело быстро. Когда ушёл последний одноклассник, именинник помог убрать со стола и пошёл в свою комнату, а она осталась сидеть перед почти опустевшей бутылкой, задумчиво подперев рукой голову.
Пётр быстро и крепко заснул, но среди ночи сквозь сон вдруг почувствовал рядом с собой горячее женское тело, руки, обнимавшие его, и частое жаркое дыхание.
– Петенька, дорогой мой, это я, Катя, не бойся, ничего тебе плохого не сделаю…
И она стала целовать сначала глаза, потом губы, потом, сбросив одеяло на пол, грудь и плечи. Пётр, не понимая, что происходит, дрожа всем телом, хотел столкнуть её со своего дивана. Но, неожиданно для себя, поддался непривычным ласкам, потом, когда, постанывая, стал отвечать на них, показалось, что каждая частичка его тела наполнилась чудодейственной силой. И он услышал:
– Не спеши, лежи, я всё сделаю сама…
Она приподнялась над ним. Соски её набухших грудей поочерёдно касались его губ, он их ловил и целовал. Неожиданно она села на него верхом, положила его руки себе на бёдра и начала ритмично двигаться. Он поддался её движениям, чувствуя непередаваемое и прежде неизвестное ему блаженство, необъяснимую лёгкость и вдруг наступившую полную расслабленность.
И они, опустошённые, лежали, не глядя друг на друга, потом она повернула к нему голову и, касаясь губами уха, шептала такие ласковые и бесстыдные слова, которые он ещё не слышал, и всё повторилось. Теперь он знал, что делать, и инициатива принадлежала ему.
Они снова лежали. Петру казалось, что он совсем обессилел, но она, отбросив в сторону заколки, сдвинула длинные, по плечи, волосы на лицо, щекоча ими кожу, целовала шею, грудь, живот, мягкими губами охватила его восстающую плоть, втягивая в себя и быстро двигая головой. Его настигла волна теплоты, поднимавшейся откуда-то изнутри, и ему, благодарному, хотелось видеть её глаза, но они, как и лицо, были скрыты кисеёй волос…
Проснулся Пётр, почувствовав тепло луча солнечного света, коснувшегося лица. Казалось, если широко раскинуть руки, он взлетит и помчится навстречу неизвестному будущему. Глаза открывать не хотелось, чтобы не расплескать