Крёстного отца для своего недавно родившегося младшего сына. Но мало кто хотел бы породниться с бедным человеком. И вот наконец такой человек всё-таки нашёлся. Вообще-то он был «подручным смерти», который отправлял умерших в преисподнюю, но однажды он захотел раз в жизни сделать добро. Много лет он помогал этой бедной семье, принимал участие в образовании своего крестника Теда, который стал доктором, и помогал многим людям. Но при этом его Крёстный, Тодд, стоял у изголовья больного и давал Теду знак, кто должен жить, а кто, по его мнению, нет. И Тед не мог, не должен был возражать своему Крёстному.
Но однажды Тед ослушался своего Крёстного. И обманул его, чтобы помочь прекрасной дочери Короля остаться в живых. И неумолимый Тодд приговорил его к смерти за непослушание. Но вмешался случай. Когда Тодд подвёл Теда к столу, где горели свечи, и сказал, указав на две свечи (одна была Теда, а другая его, Тодда), что его крестнику осталось жить всего мгновенье, потому что он сейчас потушит свечу, принадлежащую Теду, на столе откуда ни возьмись появилась маленькая мышка, которая взмахнула хвостиком и потушила свечу самого Тодда.
На жёлтом камне, у леска,
вдали от всех дорог,
где предвечерняя река,
и звёзды как горох.
Лягушки всплеск – последний шанс
хоть с кем поговорить,
сидит раздумывает Ханс
о том, как дальше жить.
Двенадцать душ в его дому,
хоть столько не просил.
И никогда и никому не говорил «Нет сил».
А тут – тринадцатый, где взять-то
Крёстного ему?
Тринадцать душ. Ни дать ни взять
теперь в его дому.
– Что с чем сегодня не срослось…
в тебе или с тобой, —
летит кукушка, будто вкось,
над Ханса головой.
– Вот поджидаю храбреца,
но не видать пока.
Ищу я Крёстного отца
для младшего сынка.
– А ты медведя попроси.
Храбрее – никого…
Горшочек мёда принеси
да угости его.
Он добрый и почтенный муж.
– А мёда где возьму?
Нет ничего. Тринадцать душ
теперь в моем дому.
– Тогда прощай. Мне недосуг.
Лечу, где не была…
И закружились – в круге круг —
кукушкины дела.
Но вдруг – раскатистое «ры…) —
Лягушка из травы…
– Не только мудрые мудры,
и мы, порой, правы…
Когда всё плохо от того, что жизнь не изменить,
не спорь, не плачь и не грусти,
стараясь жизнь простить.
И, исходя из одного, что ты не можешь ничего,
будь счастлив тем одним всего,
что так тому и быть…
Падают звёзды, срываясь в последний полёт —
души людские – с ночной крутизны небосклона,
правдою жизни отмечены… Кто разберёт,
как и когда их настигла судьба Вавилона.
Кто был в нечаянной радости, кто-то, смеясь…
Кто-то приблизившись вдруг к долгожданному счастью,
кто-то возникнув едва из беды и ненастья,
кто-то