его брат – Луи Орлеанский и дядя – герцог Филипп Бургундский. А это в свою очередь раскололо светское общество точно так же, как ещё раньше противоборство двух пап – Авиньонского и Римского – раскололо духовенство. И тому, кто научился маневрировать в бурном море церковной политики, море светских страстей было уже не страшно.
Единственное «но» – во всей этой неразберихе требовался крепкий покровитель, на плечах которого, как на фундаменте, можно было выстраивать для себя прочную лестницу к сияющей мечте о власти, могуществе и тайном влиянии на сильных мира сего.
И епископ начал перебирать.
Изо всех кандидатов, придирчиво им рассмотренных, самым идеально подходящим оказался Луи Второй Анжуйский, герцог Анжу.
Выгода тут виделась со всех сторон сразу. Во внутренней междоусобице герцог держал нейтралитет, был чрезвычайно родовит, ещё молод и имел обширные родственные и политические связи. Но как бы ни была ценна родовитость и абсолютная власть в огромном герцогстве, всё же самыми весомыми для епископа показались неутоленные амбиции герцога в Италии, где ещё его батюшка затеял войну за Неаполитанский и Сицилийский троны. Это последнее обстоятельство было как нельзя более на руку, ведь, не имей Луи Анжуйский никаких проблем, к нему, пожалуй, и не подступишься. А так…
Так можно было и помощь предложить.
Всем известно, что номинальные королевские титулы закрепляются и подтверждаются либо военным путем, либо браком.
Молодой герцог Анжуйский сражения, конечно, любил и продолжал дело отца от души и от сердца. Но, будь его воля, предпочёл бы волновать себе кровь на бесчисленных турнирах, где очень весело, празднично, все на виду, не слишком разорительно и не так кроваво. Епископу ничего не стоило при первом удобном случае намекнуть герцогу, что успешное решение семейных притязаний легко и просто можно объединить с праздником – то есть с женитьбой на какой-нибудь девице, к приданому которой будут прилагаться титулы королевы Сицилии и Неаполя. А такая в Европе была одна – Виоланта Арагонская, дочь короля Хуана и Иоланды Французской, урожденной де Бар. Иначе говоря, родная племянница епископа.
Блеск в глазах герцога Анжуйского яснее ясного дал понять, что наживку он оценил. Но королевская кровь, затекшая в его жилы пару поколений назад, требовала хотя бы видимости раздумий, и прямого ответа герцог не дал.
Впрочем, и думал его светлость совсем недолго.
Письмо, в котором недвусмысленно звучало требование начинать сватовство, епископ Лангрский получил от него так скоро, что в другое время счел бы подобную спешку даже неприличной. Но сейчас, радостно потирая руки, он и сам незамедлительно надиктовал пышное многословное послание Арагонскому королю и отправил с личным гонцом с единственным требованием – нигде не задерживаться. Письмо, перенасыщенное лестью в адрес всех заинтересованных сторон, с уведомлением