собрании обрюзгший шеф, живое воплощение Долга, которому не могут не подчиняться все, оглядывал острым угрожающим оком покорно глядящих в его глаза.
– Кто-то против? Может быть, вы?
Взгляд худощавого зав отделом метался.
– Ммм… Я – за.
– Или вы, Иванов?
Агент пока не понимал, что тут происходит.
– Нет, не я.
Его удивила эта мгновенная перемена состояния людей. Это были какие-то честные, но волчьи отношения! Да, они настоящие, не лицемерные: ты можешь меня смять, я готов подчиниться – против лома нет приема, как здесь говорят. Управление экономикой – тяжелое, безлюбое дело – противостоит поэзии, нормальному бытию. Она требует от трудовых коллективов вкалывать до седьмого пота согласно принятой программе, не отклоняясь. Свободный труд по потребностям будет потом. Если, конечно, победим врагов.
Он спрашивал коллег:
– А почему нельзя быть одинаковыми – и в семье, и дружбе, и в служении делу?
– Как это?
На него смотрели с недоумением.
В речах на собраниях особенно напирали на чувство ответственности за родину. Это странная ответственность. Гордыня принадлежности к нации, или общепринятый ритуал, который невозможно переступить, или обязанность, страх за свою обеспеченность, спасение себя? Или привязанность к своему месту?
В его стране ответственность другая. Например, приносишь домой щенка, поишь его молочком, и возникают отношения – привязанность, до занудства, и надо беречь, кормить. И любишь – оттого беспокоишься, и странно ощущать в себе эту привязанность, и нельзя отказаться, не смог бы. У Агента была похожая ответственность и за страну, бережное чувство привязанности.
Он не разбирался в чиновной иерархии. Свободно заходил в широкий кабинет к шефу и говорил, что думает.
– Почему у вас долг разделен с душевным побуждением?
Шеф тупо глядел на него.
– Что?!
– У вас это искусственно…
– Вон!
И его, в конце концов, выгнали, как что-то непредсказуемое и непригодное к работе.
____
Агент уже понял. Здесь наивная честность была подозрительной, жизнь гражданина должна быть посвящена государству. Оно же заботится о здоровье, сытости и защите подданного. Взамен же может потребовать от него лояльности, социально одобряемого поведения и выполнения правил и обязанностей, которые, конечно, являются добровольными, их можно не выполнять. Но тогда живи, как знаешь. И вот – появляются законопослушные граждане, ходящие по струнке, боясь потерять минимум благ, гарантируемых обществом. Наверно, это у них и есть переход к «новой реальности» в глобальной кризисной экономике.
Нельзя быть интеллигентом-иждивенцем, как это было раньше, до того, как экономика страны стала отрезанной от ведущей части мира. Его участь была просто помереть, если не опустится до полезной работы. Так что, не до любимого труда, не до творчества, и даже не до мыслей.
Здесь – мобилизационная