бросила шляпу на столик, устало потёрла затылок. Начинала болеть голова, а недомогание могло продлиться долго и не закончиться до визита к Карамзиным. Завтра у Софьи Николаевны день ангела, а эта старая дева крайне язвительна и злоязычна. Пушкин у Карамзиных непременно будет, он любил семейство покойного историографа, знался с ними ещё в юности. Но если Александр Сергеевич появится на празднике без неё, у Софи возникнет бездна догадок для предположений и сплетен. Натали старшую дочь Карамзиных недолюбливала, но никогда не показывала своего истинного отношения. Остальные члены семейства слыли людьми приятными и открытыми, а вечера у них всегда отличались простотой и непринуждённостью. У Карамзиных не приветствовались разговоры на французском языке, и в карты у них не играли, а любили беседовать о литературе и на всякие интересные темы. Там подавали умные, откровенные и задушевные беседы, как основное блюдо, а на десерт умели изрядно повеселиться и отдать должное внимание танцам. Ну, а где танцы, туда непременно явится Дантес, Жорж не пропускал вечера у Карамзиных, особенно если там бывала она.
На следующий день, в четверг, отправились к Карамзиным в полном составе. Лето те провели в Царском Селе и пока не вернулись в город. Дорога напомнила Александру Сергеевичу о лицейской юности, здесь он всё исходил пешком. Проехали по Садовой улице, которая неширокой полосой убегала вдаль, с одной стороны её обрамляли канал с водой и зелёная стена старинного парка. Канал со своими каменными уступами и маленькими водопадами служил великолепным украшением для улицы, с другой стороны которой имелись лишь каменные строения – конюшни, манеж, оранжереи и «кавалерские» домики. В одном из таких жил когда-то придворный историограф Карамзин. Но сейчас его семья снимала дом на соседней улице.
К праздничному обеду явились обычные завсегдатаи – братья Россеты, Жуковский, Голицын, Скалон, Сергей Мещерский, Поль и Надина Вяземские и вездесущий Дантес. Блюда, поданные гостям в несколько перемен, оказались выше всяких похвал, напрасно хозяйка Екатерина Андреевна волновалась и переживала. Обед был превосходный, как и послеобеденное время, проведённое за приятными и весёлыми разговорами. Близкие друзья посмеивались над именинницей:
– Самовар-паши, неси чаю!
Такое прозвище Софья Николаевна получила за обязанность разливать вечерний чай. Она смеялась вместе со всеми, поблёскивая большими выразительными глазами. Софи Карамзина давно уж считалась старой девой, годы её перевалили за возраст Христа. Она числилась фрейлиной при императорском дворе, но появлялась там не чаще Екатерины Гончаровой, которая за неимением приличествующих её положению платьев вынуждена была пропускать большинство мероприятий в Аничкове и Зимнем. Софья, отличавшаяся острым умом, насмешливым, а часто и язвительным нравом, примечала за гостями любое несоответствие, тайный взгляд и вздох, делая свои проницательные, а порой и беспощадные выводы.
Вот и сейчас она при взгляде на Геккерна, которого продолжала упорно величать Дантесом,