блин незнакомой бледной физиономии.
Физиономия и все остальное, тоже незнакомое, исчезли, перестав загораживать мне романтический вид на питерские крыши. Но желание любоваться ими у меня почему-то пропало.
Очень медленно и осторожно, как проржавевшая кукушечка из старинных (с Блошки!) ходиков, я высунулась в окно по пояс и посмотрела на яркое пятно под моим подоконником.
Говорят, все в истории повторяется дважды, сначала как трагедия, а потом как комедия… Или наоборот? Не помню точно. Но вчера я легким движением руки обрушила на героя свеженького бестселлера Питера Блейка кару небесную в виде бетонной плиты, превратив любимца читателей в мокрое место, – а сегодня на крыше за моим окном обнаружилось алое пятно с распластавшимся в нем недвижимым телом!
Да нет же, стоп машина, красная блестящая лужа – это вовсе не свежая кровь! Я отважно пригляделась к пугающей картине: алая шелковая подкладка то ли куртки, то ли пиджака…
«В белом плаще с кровавым подбоем…» – хорошо поставленным актерским голосом затянул кто-то начитанный в моей голове.
– Цыц! – велела я ему и не глядя нащупала справа от подоконника длинную палку, которую использую для того, чтобы задвигать шторы, – потолки в моей светлице почти четырехметровые.
Я осторожно потыкала ею этого, в плаще с подбоем. Тот ойкнул, повернулся на бочок, поджал ноги и замер в позе зародыша.
Живой пока. Уже неплохо.
– Лена, что там у тебя? – спросила снизу не по возрасту чуткая тетя Ида.
Не иначе, услышала, как я открыла окно. Она не любит сквозняков и всемерно с ними борется.
– Какой-то мужик, – ответила я лаконично, но честно.
Обалдела немного, признаться, иначе соврала бы, чтобы не тревожить старушку.
– Какой еще мужик? – Голос тетушки сделался громче – она явно переместилась к основанию лестницы. – Откуда?!
– Очень, очень хороший вопрос, – пробормотала я и снова высунулась за борт, на этот раз взглянув не вниз, а на окно соседа сверху.
Надо мной проживает Василий Кружкин, классический питерский маргинальный интеллигент – художник-алконавт. По причинам, мне неведомым, он хранит скоропортящиеся продукты не в холодильнике, как все нормальные люди, а в специальном ящике за окном. Однажды оттуда уже упала кастрюля с борщом, тогда под моим подоконником тоже образовалась красная лужа с пугающе крупной мозговой костью в центре.
«Думаешь, на сей раз Василий сварил борщ из целого мужика?» – скептически вопросил тот же голос в моей голове.
Я, разумеется, отбросила эту нелепую версию и выдвинула другую, более резонную:
– Может, это какой-то приятель Василия. Напился, забылся, свалился…
«Упал, очнулся – гипс», – подхватил внутренний голос, не утратив скепсиса.
Я снова посмотрела на незнакомца. Он выглядел целым.
– Так что там с мужиком-то? – точно в тему покричала снизу излишне любопытная тетушка. – Он влез к тебе в окно?
– Что