от страха.
– Йандлох маан! Убейте их! – заорал Родимое Пятно, и вся пятёрка навалилась скопом на ошалевшую троицу.
Не долго думая, Ида раскачала свой увесистый мешок и обрушила его на голову полной женщине с узкими чёрными глазами-щёлочками. Толстуха увернуться не успела, удар попал в цель: она мерзко зашипела и сплюнула на траву какой-то серой дрянью. Её спутник, худой и болезненный тип с длинным носом, радостно усмехнулся и раздвинул губы в жутком оскале. Алой смертью блеснули на солнце окровавленные серпы-ятаганы и…
– Да не убоится вас истинный свет! – вдруг громко крикнул кот. – Да будете повержены вы, слуги тьмы, силой Всевышнего!
Резко полыхнуло синевато-белым, багряные с воем разлетелись, кто куда. Ида со стоном схватилась за плечо, промокшее от крови, стараясь не смотреть на глубокую резаную рану.
Глеб, не веря в происходящее, выронил сук и осторожно дотронулся до уха – половины его не стало.
«Как они успели?..»
– Т`ларе алашти име, – тяжело дыша, сказал кот.
Ида поняла это, как сигнал к действию, сгребла его в охапку, схватила мокрую руку Глеба и буквально сунула им под нос зеркало.
Поняв, что добыча уходит, багряные, взвыли, и разом прыгнули к людям. Вонь стала просто невозможной, казалось, здесь сконцентрировались все мировые запасы гнили.
– Держи, – прохрипел кот, – зеркало крепче.
Он пристально смотрел в стекло, подкрашенное ртутью. Зажимая кровоточащее ухо, Глеб с изумлением заметил, как под ярко-зелёным взглядом, вместо их перекошенных отражений вырисовывается каменистый берег синего озера, поросший жёлтой травой и редкими ёлочками. И всё алое от заходящего солнца, будто разлит брусничный сок.
От боли и страха незнакомый пейзаж туманом расплывался перед Идой, ей казалось, что в глазах просто мельтешит от избытка крови, когда догорающие лучи коснулись её щёк. А затем свежо подул ветер, принеся запах сухой травы и прибрежный водорослей.
– Не бойтесь! – тяжело дыша, кричал кот. – Держитесь рядом – вместе вы сила! Помните, что вы можете противостоять любому злу! Ищите латырь-камень!..
Глава 5.
«Прямо пойдёшь – убитым быть»
Ида помнила, что её закружило, сумка съехала с плеча и сдавила верёвкой раненое предплечье так, что боль выжала из неё отчаянный крик и швырнула куда-то в темноту.
Она очнулась от тряски, и поняла, что её сильно мутит. Вся левая рука ныла и скулила глубоким разрезом.
– Да открой же ты глаза! – требовал мужской голос.
Багровое небо над головой качалось, как парчовый театральный занавес, раскинувшийся от высокого холма, за который скатилось солнце, до бесконечного горизонта, где-то за пределами видимости. Ида села и поморщилась от боли. Рядом, на табачно-жёлтой траве, среди белых, как клыки, валунов, сидел Глеб и, нервничая, теребил её расшитый пояс.
– Этих… с зубами… нет? – хрипло спросила она.
Глеб покачал головой и положил