но решительно не понимал ничего.
– Я говорю о мадемуазель Жанне, – продолжал Рауль, – которая скоро будет моей женой и которой мы будем повиноваться оба.
– Ах! – вскричал Жак, улыбаясь в свою очередь. – Если так, то это прекрасно! Да здравствует мадам де ла Транблэ!
С тем деликатным тактом, которым щедро одарены почти все женщины, Жанна поняла, что Рауль должен желать поговорить со своим слугою, и потихоньку вышла из комнаты, оставив их наедине.
– Ну! – с живостью спросил Рауль, как только дверь затворилась за Жанной, – ты исполнил мои поручения?
– Исполнил.
– С успехом?
– Надеюсь.
– Добился ты результата, которого я ожидал от твоей поездки?..
– Я привез ответы от регента и от маркиза де Тианжа.
– Подай скорее…
Жак вынул из своего кожаного пояса два письма средней величины и подал их барину. Рауль взял и распечатал одно за другим. В первом заключались только следующие латинские слова: «Legi. – Bene.»
Эта лаконическая записка была подписана буквами Ф. и О.
Латинские слова значили: Читал. – Хорошо.
Буквы Ф. и О. были начальными буквами имени регента: Филипп Орлеанский.
– Что сказал тебе регент? – спросил Рауль.
– Он много расспрашивал меня о вас и очень сожалел о случившемся с вами несчастье.
– Ты добрался до него без труда?
– Да. По вашим указаниям, я обратился к камердинеру Максиму, и все двери Пале-Рояля отворились перед перстнем, который вы мне дали.
Рауль распечатал второе письмо; оно было подробнее первого.
«Любезный кавалер! – писал маркиз де Тианж, – я получил дьявольские бумаги, которые вы послали мне, и очень рад их содержанию; только жалуюсь на посланного, которого вы выбрали. Это негодяй самой непроницаемой скромности: невозможно было выпытать у него ни одного слова. Я предполагал, что какая-нибудь важная причина помешала вам самому приехать ко мне, и, любопытствуя узнать эту причину, я употребил все силы, чтобы допытаться от вашего таинственного комиссионера, в чем дело… Но, кажется, было бы легче заставить разговориться статую! Однако в каком бы месте вы ни находились, я все-таки желаю, чтобы фортуна вам улыбалась.
Вы очень меня обяжете, если пришлете мне сто тысяч экю, в которых я очень нуждаюсь. Вполне полагаюсь на вас. Зато, любезный кавалер, прошу вас считать меня в числе самых преданных ваших друзей.
Маркиз де Т…»
Рауль разорвал оба эти письма на бесчисленное множество крошечных кусочков, которые разбросал вокруг своей кровати.
XIX. Отъезд
– Жак, – сказал он потом, – ступай к мадемуазель Жанне и попроси у нее для меня перо, чернил и бумагу.
Слуга тотчас повиновался и через минуту принес все требуемое.
– Пиши под мою диктовку, – продолжал кавалер.
Жак с замешательством почесал себе ухо.
– Я пишу почти так же, как написала бы муха, которая, упав в чернильницу, вздумала бы прогуляться по бумаге…
– Не страшно, – отвечал Рауль, –