– толстуха и рыженькая, похожая на кролика, обе с линзами.
С сентября Мария перешла на Sixth Form, в двенадцатый класс, и теперь на выбранные занятия ходили ученики из разных классов и даже других школ, на математику – больше всего, аж двадцать пять человек.
– С чего это? – Мария поднялась, в животе похолодело, сердце заколотилось.
Лили скривилась, имитируя акцент, ее подруги захохотали.
– Езжай к себе домой, дремучая! Вам тут не рады.
Мария стояла, скрестив руки на груди и запрокинув голову. Ярко-синие глаза Лили с фиолетовым зрачком будто бы светились изнутри. Хотелось сказать про Петра Первого и усы над губой, про акулу и рыб-прилипал, про комплекс неполноценности, который терзает не тех, кого надо бы, но все ее корявенькие слова будут подняты на смех, потому она избрала другую тактику:
– Слушай, чего ты пристала? Я вообще Россию ненавижу! Если бы…
Ее слова утонули в хохоте.
– Умора! Скажи что-нибудь, а? – Лили обратилась к подругам: – Правда, она говорит, как ворона?!
– И делает вид, что не в курсе, – вклинилась в разговор рыжая, похожая на мать в юности.
– Диким русским не место среди нормальных людей, – вынесла вердикт Лили.
Мария опустила голову, села, попыталась положить ноутбук в сумку на весу, чтобы его не скинули на пол и не разбили. Киан сделал вид, что не замечает конфликта, и поспешил убраться. Теперь она видела только ноги девчонок. К кроссовкам, оранжевым кедам и спортивным красным туфлям, пинающим папку, добавились черные мужские туфли. Они замерли, направив носки на Марию.
– Что тут происходит? – проговорили бархатным баритоном, и Мария остолбенела. – Лили, что за нацизм?
– Пусть валит к своим медведям! – огрызнулась Лили, но все-таки попятилась, а Мария делала вид, что возится с сумкой. Она была не готова посмотреть на своего спасителя.
– Спасибо, – проговорила наконец она, заправила за ухо челку и распрямилась на стуле.
Перед ней стоял… он. Рон. Стоял и смотрел испытующе. Воцарилось то самое неловкое молчание, когда проще под землю провалиться. Щеки вспыхнули, мысли беспорядочно заметались.
– Ты в порядке? – поинтересовался Рон, поправляя сумку с ноутбуком, перекинутую через плечо.
Мария тряхнула головой.
– Да, я… – Она вскочила, едва не перевернув стул, оперлась о стол. – У меня и правда такой ужасный акцент? Как у говорящей вороны?
Рон улыбнулся так, что у Марии в животе запорхали бабочки.
– Пойдем. – Уже на ходу, не оборачиваясь, он проговорил: – Ты в Лондоне со скольки лет? Не с рождения же.
– С восьми, – ответила Мария, семеня за ним.
– Ты крутая. Не представляю, что делал бы, если бы учился, например, во Франции. Это же безумно тяжело! Чужой язык, и как ни учи, все равно будет акцент. Так что ты молодец. – Он вышел на улицу, прищурился на яркое солнце, подождал Марию и спросил с легким удивлением: – Ты серьезно не понимаешь, чего они к тебе пристали?
Мария