останутся в Дорвенанте. Она… не хотела, чтобы девочки уехали в Итлию. Ваше высочество, я понимаю ваше желание, но я… могу поклясться, что так и было. Благими и своей честью, если желаете!
– Не нужно, ваше величество, – уронил Риккарди. – Моя дочь как-то объяснила это желание?
Аластор заколебался. Сказать отцу, что дочь, по сути, отреклась от него? Что испугалась за своих дочерей, которых Риккарди вырастят выгодным товаром?
– Она боялась врагов, – слукавил он. – Дорвенант не в стороне от политики, разумеется, но он един, а Итлия постоянно воюет сама с собой. Беатрис очень опасалась рода Пьячченца. И не только их. Она боялась, что Алиенора и Береника попадут в жернова междоусобицы и… пострадают.
– Каков будет их статус при дворе Дорвенанта? – так же бесстрастно поинтересовался итлийский принц.
– Моих сестер! – выдохнул Аластор. – Как же иначе?
Они уже отошли далеко от усыпальницы. Придворные отстали из уважения к его горю или согласно этикету – Аластор не знал и не думал об этом. Оба Риккарди шли по широкой дорожке слева от него, а справа тенью скользил Лу, неприметный, как он это умел, но всегда под рукой, если понадобится.
– Ваших сестер… – повторил Риккарди будто в раздумьи. – И это несмотря на… все обстоятельства?
И глянул испытующе.
– Эти обстоятельства мне известны, – сухо сказал Аластор. – И они ничего не меняют. Я поклялся быть братом Алиеноры и Береники и намерен сдержать клятву не только по принуждению. Я обещаю им всю заботу и любовь, какую смогу дать. Когда они войдут в возраст, я найду для них подходящие брачные союзы с учетом желаний самих девушек, а до тех пор они будут жить в Дорвенанте как полноправные принцессы.
– Очень достойное намерение, – снова уронил Риккарди. Помолчал и заговорил опять, размеренно роняя слова: – Я хотел бы узнать. По какой причине тело моей дочери было облачено именно в это платье?
Яростная неприязнь вспыхнула в Аласторе, окатив его изнутри горячей болезненной волной. Подумать только, Беа умерла, а ее отец думает о каком-то тряпье?! Неудивительно, что бедняжка так просила не отдавать в Итлию девочек!
– О, грандсиньор, прошу прощения, позвольте мне ответить, – почтительно мурлыкнул за его плечом Лучано. – Ее величество нарядилась в него перед гибелью, это было ее любимое платье. И мы посчитали, что похоронить ее в нем вполне уместно. К тому же оно коронных цветов Дорвенанта и очень шло ей. Вы же сами видели, она в нем выглядела истинно по-королевски!
Свернув на очередную аллею, они подошли к воротам, возле которых стояла просторная карета – кто-то из окружения уже озаботился. Наверное, люди Аранвена, которых в день похорон было полно повсюду. Незаметные и внимательные, они окружили Аластора умелой заботой, стараясь выполнять любое желание, как только оно прозвучало, а иногда и предугадывая их. И Аластор был бы искренне благодарен Аранвену за это, если бы мог чувствовать хоть что-нибудь, кроме боли, тоски и горечи.
– Вот