юркнула в комнату спасать цветастую шкуру от возможных катаклизмов.
Дик под шумок проник на кухню, оценил обстановку, гавкнул для острастки, получил пирожок за усердие.
– Мама, не переживай, мы всё выясним! Распишемся, никуда не денемся. Днём раньше, днём позже – какая разница? (И месяцем позже – разницы никакой.)
– Конечно! И ресторан заказывать не надо – хоть сегодня, хоть завтра всей толпой заявимся. Нас там круглыми сутками ждут, глаза проглядели!
Господи, какой ресторан? Тихо посидеть с друзьями после работы – и всё. Маминым тортом отметить дома. Каким образом выкрутиться? Вообще это заявление не подавать, что ли? Оттягивать, пока не забудут? Мысль!
Потащила Таня Андрея на выход, пора и домой, а заодно свежей идеей поделиться. Мама вдогонку всучила пакеты с продуктами, которые для голодающих передали.
Нерон устал вынюхивать чужие запахи. Шляется Человек где попало. Главное, чтобы сюда посторонних не тащил, во вкус не вошёл. Одной вполне хватает, да и та – лишняя. Разлеглась, смотри на неё. Кот и смотрел, таращил глаза со шкафа.
Таня высказывала мудрую мысль Андрею. Действительно, если с заявлением не торопиться, пыл родителей вполне способен угаснуть.
Забудут потихоньку, переключатся на другие проблемы, а они в это время – раз и распишутся. Скромненько и сами. Постфактум сообщат. Дней через пять, например. Андрей не одобрил:
– Ты что? Такая обида получился, не разгребём! А может, ничего страшного, попляшем на свадьбе?
Таня чуть с дивана не свалилась – и он туда же! Развод и девичья фамилия! Ничего, она девочка умная, что-нибудь придумает. Поставила цель расписаться тихо – тихо и распишутся. И вообще, где паспорт этого жениха? Сама на работе с заявлением разберётся.
А на следующий день впервые ночевала одна. Нет, Андрей не бросил – сутки дежурил в своей больнице. Таня еле выдрала себя из родного гнезда от мамы, шоколадного бегемота и Мусечки.
Назвалась груздем, лезла в кузов и брыкалась. Разомлела за ужином, тащилась на выход, повернула ключ в замке – всё, отрезала. Мужняя жена, изволь хранить очаг и соответствовать, пока добытчик на мамонта охотится.
Дверь подъезда отлетела от порыва ветра. Погода словно специально каркала: «Не ходи, пожалеешь!»
Не послушалась, пошла. Нерон обрадовался живой душе, выбежал встречать в прихожую. По квартире сифонил сквозняк. Таня закрыла окна, возмечтала погладить кота, успела отдёрнуть руку.
Нерон задрал хвост, направился в лоток, будто нарочно целый день выжидал. Шебуршился, скрёб, грохотал, затем проверил, хорошо ли убрано.
За окном шарахнул гром. Таня юркнула под одеяло, включила телевизор. Чтобы бормотал, создавал иллюзию присутствия. Кот испарился.
Грозе приспичило разразиться именно сегодня. То, что с маминого третьего этажа выглядело фееричным зрелищем, отсюда, с двенадцатого, напоминало конец света.
Небо раскалывалось прямо над головой, обломки грозили снести весь дом, расплющить и втоптать в землю. Огненные зигзаги прицельно