согласно его представлениям, мог бы задаваться аналитик, как если бы он сам был этим аналитиком. Ведь, в конце концов, в анализе невротиков все начинается с работы с воображаемым и его идентификациями, и никуда от этого не деться. Да и путь воображаемое себе непременно найдет.
Таким образом, в зачатках своего интереса к анализу, в своем намерении обратиться к аналитической практике, в решении ее начать, по ходу ее следования субъект непременно будет поставлен перед лицом «приключений» психоанализа на всех обозначенных уровнях: его амбиций и притязаний, умолчаний и зашкаленного звучания, поступательств и нарушений границ, его конфликтов и коллабораций, его символической капитализации и репутационных издержек. Все это я и называю симптомом психоанализа как субъекта. И этот симптом изначально встроен в симптом того субъекта желания, которым являемся все мы, когда переступаем порог безразличия и праздного интереса по отношению к анализу, начинаем его изучение и даже, может быть, практикование. Еще раз подчеркну, что речь идет о том индивидуальном симптоме, который формируется на входе в анализ, но также и за некоторое время до этого момента – о неврозе переноса, но переноса не на самого аналитика, а на психоанализ как таковой. Конечно, не стоит сбрасывать со счетов, что существуют и те субъекты, которые такого переноса никогда (или до поры) не образуют и в итоге в анализ или не обращаются, или не могут выдержать его сколь-нибудь продолжительное время, не проявляя способности работы в аналитической ситуации. О таких субъектах, конечно, нельзя сказать, что их желание включает в себя желание анализа, однако вопрос о том, почему сегодня таких субъектов становится все больше, также должен быть адресован тому положению, в котором сегодня находится психоанализ как практика, теория и институция.
О других же субъектах, тех, что к анализу и его отзвукам на широкой интеллектуальной сцене не небезразличны, мы скажем как о «субъектах психоанализа», акцентируя его отличие от «аналитического субъекта», которым, как я уже отмечал, является сам психоанализ. Хотя, как было сказано выше, когда речь заходит о сформированном в аналитической ситуации общем структурном субъекте, аналитическом большом Другом, можно сказать, что здесь это различие в определенном смысле упраздняется, создавая обобщенный аналитический субъект, в котором психоанализ, психоаналитик и анализант составляют единое структурное целое. Таким образом, симптом психоанализа как такового включен в симптом отдельно взятого субъекта образовавшего на анализ перенос.
При этом, говоря об этой симптоматической пернициозности психоанализа, правомерно может возникнуть вопрос «Почему подобная злокозненность может выступать – и, более того, несомненно, выступает – в качестве причины переноса? Все дело в том, что именно в этой злокозненности и проявляется работа аналитического