днями делает шины из папье-маше451. Ее муж имел серьезную инвалидность, а теперь она вдова. Иногда я вижусь с Аделиной452, которая на зиму переехала с Герви в Гастингс. Они не собирались там оставаться, но решили ради разнообразия пожить у моря, да и Миллисент453 живет недалеко. Ты ведь знаешь, что мальчик Миллисент погиб, а Вирджиния доит коров у лорда Рэлея454 в Эссексе? Она предпочитает лошадей, но их там нет, поэтому радуется коровам. Да, Миллисент все еще живет в Гастингсе, хотя ей это не по душе, а Веру нравится, потому что там море и у них много знакомых. Прошлой зимой Миллисент устроила серию танцев для молодежи, но я уверена, что ее не тянуло танцевать; также она поддерживает музыкальный фестиваль и не хочет заниматься военной работой. Августа всегда любила Кент455, и теперь у них там есть дом с маленьким садом, а Боб иногда работает у соседа, – так они и живут теперь, когда все дети разъехались по миру456. Ох, ужасно, как быстро они растут! Галфорд уже совсем большой, имеет склонность к поэзии, но я рада отметить и его исключительную практичность; Джанет очень похожа на Мадж; хотела бы я, чтобы и Мадж писала457. Возможно, тогда она стала бы счастливее, хотя я не уверена, что Мадж вообще когда-нибудь сможет быть по-настоящему счастлива, но это замечательная работа, и я уверена, что Уильям ей многим обязан. Я столько не сплетничала уже много лет. Кузина Мия мертва, и тетя Мэри погибла. М-да уж. Очень печально, но осмелюсь сказать, что это лучше затяжной болезни! Герберт во всех газетах, но Леттис совсем не нравится Лондон, а ему нравится, и она периодически возвращается в Шеффилд458 передохнуть459. Во время налетов мы спускаемся на нижний этаж и сидим у Уэйлсов460. Им стоило рассказать нам о горнах. Впервые услышав их, я подумала, что это немцы, а потом вышла на площадку и встретила женщину в вечернем наряде, хотя было два часа ночи, и она сказала мне… и т.д. и т.п.
9 декабря, воскресенье.
Печальная запись… Правда в том, что, если мы не заняты печатью и, следовательно, здесь нет Барбары, мы ездим по делам в Лондон, возвращаемся поздно, и у меня нет желания браться за перо. В воскресенье на чай зашел Литтон. Я была одна, поскольку Л. уехал к Маргарет, и получила огромное удовольствие от встречи. Он один из самых гибких наших друзей – я не имею в виду страсть, мастерство или оригинальность, – но его разум кажется крайне восприимчивым и отнюдь не выхолощенным какими-либо формальностями и предрассудками. Конечно, он наделен великим даром самовыражения, который никогда, на мой взгляд, не проявлялся в письменной форме, но в некоторых отношениях делает его самым отзывчивым и понимающим другом, с которым можно поговорить. Более того, он стал (или просто сильнее раскрылся) удивительно мягким, кротким и внимательным, а если добавить к этому особый склад ума, его остроумие и бесконечный интеллект – не рассудок, а именно интеллект, – то такого человека никто не заменит. С ним возможна близость, практически не достижимая с другими людьми, ибо, кроме