– три кубика, не больше.
Чарник молча выполнил заказ и поставил перед ним квадратный толстый тяжелый стакан. Странно, в России всегда были популярны граненые стаканы, и тут он ни одного не встречал. Неужели не изобрели?
Воронцов взял стакан, повернулся к залу и увидел свою провожатую, которая стояла рядом с одним из кресел во втором ряду. Он посмотрел на высокий табурет возле стойки, затем достал трубку. Он в торгах участия не принимает. Ему интересно просто взглянуть на них и узнать, за сколько уйдет кортик члена княжеского дома. Так что, взгромоздившись на табурет, он отрицательно покачал головой и принялся раскуривать трубку.
Девица понимающе кивнула и вышла. Это не места в кино, никто чужого не займет. Захочет боярин сесть, сядет, а нет, у стойки с алкоголем он никому не мешает.
Так, попивая виски и дымя трубкой, Константин наблюдал за разворачивающимся аукционом. Уже минут через двадцать он понял, что, несмотря на пафос, это очень мелкий аукцион. Пока что самый дорогой лот был меч с камнем какого-то там боярина, жившего четыреста лет назад, убившего какого-то латинянского рыцаря, и за него отдали целых семь тысяч. Затем были еще какие-то боярские реликвии, но самая дорогая из них ушла за четыре с половиной. Кто-то купил кресло по цене «Империала». Одна дама приобрела гарнитур за три тысячи – серьги, перстень и подвеску.
И вот, наконец, внесли его кинжал. Видимо, он был заявлен как жемчужина аукциона. Рассказ Константина немного претерпел изменения, но не критично, выглядел вполне правдоподобно. История находки сохранилась полностью. Кортик наградной, принадлежал племяннику великого князя Артемия III, князю крови Борису Константиновичу Русову, сыну сестры великого князя Ольги.
Народ зашептался, лот вызвал оживление в достаточно посредственном торге.
– Стартовая цена – пять тысяч кун золотом, – выкрикнул распорядитель.
Люди стали переглядываться, никто не ожидал такого старта, самый высокой стартовой ценой до этого момента была тысяча.
Наконец, одна из дам с довольно неприятным лицом, словно ей по жизни всем обязаны, подняла руку и произнесла:
– Шесть.
Что ж, Константин, покидая аукционный дом с чеком на одиннадцать с половиной тысяч, мог считать себя вполне удовлетворенным.
Деньги на старт предприятия теперь у него есть. Жалко, он думал, пухлый мужик в первом ряду накинет еще тыщенку. Но нет, не потянул. Ладно, теперь нужно завтра отправить деньги в банк и начать заниматься делами. А то расслабился он что-то. То с советом терки трет, то по аукционам шляется, а убийцы его живы и здоровы. А нужно, чтобы были мертвее мертвого. Но это все завтра.
Глава четвертая
– Ваше сиятельство! – с максимум издевки, под осуждающим взглядом Горда, произнесла Лада. Ей, как женщине из общества, в котором большинство сословных правил – пережитки вековой давности, было глубоко плевать, что Воронцов теперь настоящий боярин, и когда они оставались наедине, она становилась сама собой.
Константин поднял голову