ничего нового. Уже завтра к обеду вы не раз услышите об этом. Оставьте это, Венц. – Он постучал по папке. – У вас есть проблемы посерьезнее. Ваша маленькая выходка, по существу, расценивается как нападение.
– Драчливый придурок это заслужил.
– Хм-м. – Чаудер вскинул брови и заглянул в мою папку. – А яблочко недалеко упало от древа семьи Венц.
Я стиснул зубы.
– Чтобы добиться своих целей, есть и другие методы, кроме насилия. – Чаудер сложил руки на груди. – Как насчет отстранения от занятий на три дня, чтобы поразмыслить над этим?
Когда я вышел из кабинета Чаудера, меня ждал Миллер Стрэттон.
– Тебе не стоило это делать из-за меня, – проговорил он, шагая рядом со мной, когда я направился к выходу из школы.
– Я поступил так не из-за тебя, – произнес я, не глядя на него.
– Тогда почему?
«Потому что он убил ее, а я его не остановил».
Но кому хотелось выслушивать это чертово дерьмо? Поэтому я, не замедляя шага, просто пожал плечами. Миллер продолжал идти рядом со мной. Теперь он выглядел лучше. Взгляд уже не казался таким остекленевшим, и не создавалось впечатления, что в любую минуту он может упасть. Но его стоицизм никуда не делся. Парень носил его, как свою потрепанную куртку, в ветхости ничем не уступавшую моей.
– Ты и в самом деле жил в машине? – спросил я.
В глазах Миллера вспыхнул гнев.
– Ты провел на территории школы всего десять минут и уже слышал об этом? Новый рекорд. Да. Много лет назад. Но, кажется, об этом так и не смогут забыть.
– Так заставь их это сделать.
– Как?
Я согнул пальцы, слегка болевшие после удара о лицо Фрэнки.
«Не моим способом. Не будь таким, как я. И как он».
Миллер пристально посмотрел на меня. Я при росте в шесть футов два дюйма[2] немного возвышался над ним.
– Парень, которому ты вмазал. Его отец – полицейский.
Мои губы искривились в усмешке.
– К черту их обоих.
– Что ты имеешь против полицейских?
Я подумал о дюжинах поздних визитов полиции, которые заканчивались тем, что отца забирали на ночь в камеру, чтобы «остыть». Вот только он возвращался уже на следующий день, становясь еще злее, чем прежде. А судебными запретами попросту вытирал задницу вместо туалетной бумаги.
Об этом не стоило рассказывать первому встречному, но, кажется, чем дальше мы шли бок о бок по тропинке, тем менее чужим становился для меня Миллер.
Мы шли молча, пока я не добрался до угла здания, за которым теперь присматривал. Утром, перед уходом, я включил телевизор. И теперь мы слышали доносившееся с экрана монотонное бормотание.
– Тебе сюда?
Я кивнул.
– Я живу в квартале отсюда. – Миллер засунул руки в карманы куртки. – Ты торопишься домой?
– Домой. – Я хмыкнул. Я больше не знал, что означало это слово. – Нет.
Миллер кивнул. Судя по взгляду темно-голубых глаз, ему тоже довелось повидать немало дерьма.
– Тогда