так что отсиживаюсь здесь, – говорит он.
Я слышала, что в Дартмуре, играя в хоккей, он упал на льду и сильно разбил себе голову. Приехал на несколько недель домой, поправлялся здесь. Каждое утро горничная вывешивала из окна прачечной его вещи. А потом белье на окне исчезло – так я узнала, что ему стало лучше и он вернулся в Дартмур.
– А часто болит голова? – спрашиваю я.
– Всякий раз, когда злюсь.
– А почему вы сейчас злитесь?
– Да все из-за этой свадьбы, – отвечает он.
Язык у него заметно заплетается, не знаю, из-за травмы или потому, что он выпил. Я все стою перед выключенным телевизором, переминаясь с ноги на ногу. Сегодня на мне черные туфли на невысоком каблуке. Я к ним не привыкла, их хочется снять – но снимать, конечно, не стану: ведь это сразу покажет, что обычно я такие туфли не ношу.
– Слышала про эксперимент с лягушками? – спрашивает он.
– М-м… это какой? – отвечаю я, задумчиво взявшись за подбородок, словно припоминаю все известные мне эксперименты с участием лягушек.
– Где лягушек варили в кипятке.
– Кажется, да, – вру я.
– Провели исследование, и оказалось, что, если бросить лягушку в кипящую воду, она просто сразу выпрыгнет.
– Логично, – говорю я.
– Тогда они стали делать так. Сажают лягушку, допустим, в слегка тепловатую воду, а дальше начинают медленно подогревать. Все сильнее и сильнее, пока вода не закипит. И тогда лягушка не выпрыгивает.
– Не выпрыгивает?
– Не-а. Ей кажется, что пока все нормально. Беспокоиться не о чем. И знаешь, чем это для нее кончается?
– Чем?
– Дохнет, – отвечает он. – Это научный факт.
Он откидывается на спинку кожаной кушетки и отпивает из бокала. Я раздумываю над его словами. Прихожу к выводу, что он имеет в виду свою будущую свадьбу.
– И лягушка – это вы? – спрашиваю я наконец.
– Ква-ква, – отвечает он.
Мне хочется уйти, но я не уверена, что это будет вежливо – так и стою перед тусклым пустым экраном, а он смотрит на меня, словно на телешоу.
– Ты когда-нибудь танцевала лэп-дэнс? – спрашивает он вдруг.
– М-м… кажется, нет, – отвечаю я.
– «Кажется, нет!» – повторяет он и смеется.
Выпитое шампанское вдруг подступает мне к горлу и просится наружу, пузырьки щекочут глотку, но миг спустя все успокаивается.
– Иди-ка сюда! – говорит он вполголоса, ласково и настойчиво.
В комнате все темнее; я чувствую вдруг, как устала от этого сумрака. Я подхожу, и он жестом просит меня повернуться; так я и делаю. Он сажает меня к себе на колени, спиной к себе. Пышная юбка моего платья задирается. Он кладет руки мне на бедра и начинает двигать меня на себе, плавными круговыми движениями, словно рисуя восьмерку. Я смотрю вперед, на темный пустой экран. Кажется, в нем видны наши отражения: девочка извивается на коленях у молодого человека, тот запрокидывает голову… хотя нет, это только кажется. Может быть, после той травмы у него неладно с головой? –