на неряшливую и чудаковатую девчушку-сорванца, которую помнили местные жители.
– Она вряд ли могла не приехать, – ответил Джим. – Родня все-таки, причем ближайшая. К тому же эта земля теперь ее.
– Ненадолго, – фыркнула Мэри Ньюсом. – Думаешь, захочется ей цепляться за это место, когда она вся из себя такая городская? Вот помяни мое слово: она тут все продаст, как только кто-нибудь заинтересуется.
– Может, и так.
В глубине души Джим Ньюсом не судил Эллу Прэгер столь строго, как его жена или как остальные обитатели долины, если уж на то пошло. Наверняка расти только в компании старухи Мими было нелегко. Никакого телевизора. Никаких друзей. Никаких развлечений. Неудивительно, что девушка какая-то странная. Замкнутая. Нервная. Подобная отрешенность в молодых людях, да и вообще в любом человеке, явный признак нездоровья.
Элла Прэгер приняла урну из взмокших рук священника и торжественно перенесла к подножию старого дуба. Бабушка любила это дерево. Иногда Элла видела, как та гладила его, любовно проводя морщинистой рукой по затвердевшей коре, словно ласкала собачку.
«Она проявляла к дубу больше любви, чем ко мне», – подумала Элла, но горечи или упрека в ее мыслях не было. Мими Прэгер была той, кем была: одиночкой, которая умела выжить в любых условиях, но выбрала жизнь в полном единении с природой. И внучку учила тому, что знала сама: как срубить дерево, починить крышу, построить лодку, разжечь костер, подстрелить кролика, разделать рыбу и почистить ружье, – а еще пыталась научить молиться. Старушка хоть и не проявляла любви, была сдержанна и молчалива, но сделала все, чтобы вырастить единственную дочь своего покойного сына, вынести бремя, о котором она никогда не просила.
Когда девочке было одиннадцать, к ним заглянула некая дама – из собеса, как теперь знала Элла, хотя тогда никто никому ничего не объяснял, – и после ее визита Мими неохотно разрешила внучке ходить в школу. До ближайшего городка, где она находилась, было час пути с тремя автобусными пересадками, а потом еще пешком по темной дороге. Вот тогда Элла впервые и увидела жизнь за пределами ранчо: узнала, что такое телевидение и Интернет, самая разная одежда и автомобили, поп-музыка, ресторанчики быстрого питания и люди, много людей. Элла смотрела на все это с неким отстраненным удивлением, словно попала в экзотический зоопарк, но принимать это не спешила, хотя в учебе добилась поразительных успехов. Учителя полагали, что девочка даже не пыталась адаптироваться. Элла приносила домой табеля с замечаниями «необщительная», «бесцеремонная» в сочетании с другими определениями: «одаренная», «незаурядная». Особенно хорошо Элле давались языки, включая компьютерные, а также новомодное «кодирование», которое очень высоко ценилось в калифорнийских колледжах.
К сожалению, бабушка Эллы неодобрительно относилась к компьютерам, хотя и непонятно почему, поэтому занятия программированием пришлось бросить. Учиться девочка продолжала на «отлично», при том что с навыками