главе шагали рядом с колонной командира. Они прошли вдоль восточной стены и остановились около угла дома, за которым начинался двор. Прежде чем выйти из тени, Ганнон быстро осмотрелся. В темноте он не смог увидеть многого, но различил очертания мощеных тропинок и ухоженных растений и деревьев: значит, это сад, решил он. Чуть дальше, в сторону города, были сараи, конюшни и большой амбар. Никакого движения или признаков, что на вилле есть люди, он не заметил. Еще больше успокоившись, Ганнон повернулся к трем командирам-копейщикам.
– Обыщите все строения. Берите только провизию. Будьте настороже. Если столкнетесь с серьезным сопротивлением, отступайте. Мне не нужно, чтобы вы геройствовали в темноте. Все ясно?
– Да, командир, – прошептали все трое одновременно.
Ганнон завернул за угол и почувствовал, что солдаты последовали за ним. В тишине прозвучал металлический звон, когда чье-то копье задело шлем идущего впереди, и командир бросил сердитый взгляд через плечо, но не остановился. Если им повезет, этот звук не разбудит тех, кто, возможно, спит в доме. Ганнон вел своих людей вдоль стены, пытаясь отыскать главный вход. И вскоре обнаружил его в двадцати шагах дальше: самую обычную деревянную дверь, мощную, укрепленную металлическими пластинами, запертую на ключ. Ганнон прижал пальцы к ее поверхности и толкнул. Ничего не произошло. Тогда он надавил сильнее. И снова ничего. Сердце отчаянно колотилось у него в груди.
Неужели внутри кто-то есть, или хозяева виллы заперли дверь, когда ушли в город?
Ганнон спиной чувствовал взгляды своих солдат, но изо всех сил старался не обращать на них внимания. Перед ним стояла дилемма: если он попытается силой открыть дверь – обязательно разбудит тех, кто в доме, если они там есть; с другой стороны, он не хотел уходить с пустыми руками. Вдруг там никого нет, а он даже не попытается войти?
Карфагенянин отошел от двери и поднял голову, пытаясь понять, высока ли крыша. Отложив в одну сторону щит и копье, он подозвал трех ближайших солдат.
– Богу, ты со мной. – Когда самый низкий из троицы поспешил к нему, Ганнон ткнул пальцем в двоих оставшихся. – Вы нас подсадите.
Они уставились на него, не понимая, что он задумал.
– Мы с Богу заберемся наверх, спрыгнем на другой стороне и откроем ворота изнутри.
– Может быть, мне пойти вместо тебя, командир? – спросил тот из солдат, что был старше.
Ганнон даже не стал рассматривать его предложение – кровь бушевала в жилах, и он не хотел останавливаться.
– Нет, нам потребуется всего пара минут.
Они послушно подошли ближе и сделали замок из рук.
Ганнон поставил одну ногу на их переплетенные пальцы, и они тут же подбросили его вверх. Он вскинул руки для равновесия, перебросил другую ногу через край и выбрался на крышу. Нижняя часть его панциря громко звякнула о черепицу. Проклятье! Скорчившись на месте, Ганнон замер. Несколько мгновений он прислушивался к тишине, и тут в саду появился мужчина, который закашлялся и проворчал:
– Проклятые