не сдали нервы? Монголы не поддавались панике. Напротив, они как будто берегли силы своих лошадей, держась от преследователей лишь на расстоянии, чуть превышавшем полет стрелы, не давая противнику возможности использовать луки.
В боку сильно ныло, и Калифа раздраженно скрипел зубами. Шах вел войска через эту долину, поскольку по ней проходил кратчайший путь к Отрару. Коридор между горами тянулся более чем на двести миль и выходил на просторную равнину возле города, где родился Калифа. Каждая миля все дальше уносила его от главных войск, все настойчивее возбуждала в нем подозрения, что монголы умышленно уводят их за собой. И все-таки он не мог прекратить погоню и дать им уйти. Кровь вскипала в нем, взывая к отмщению за тех, кто пал от монгольских стрел и мечей.
Поднималась луна, принося облегчение от утомительных вычислений углов между красной планетой, луной и восточной линией горизонта. Калифа не мог решить, предвещает результат вычислений удачу или несчастье, и напряжение ума утомило его. Возможно ли, чтобы монголы устроили засаду в такой дали от места сражения? Нет, конечно, это невозможно. Но чем выше поднималась луна, тем пристальнее вглядывался Калифа в темную даль, пытаясь заметить какой-нибудь знак, который монголы могли бы подать своим воинам, поджидавшим в засаде.
Калифа не видел впереди ничего, кроме спин уносящихся всадников. Они держались спокойно, будто вовсе и не было никакого преследования и никакой армии у них на хвосте, жаждущей только их смерти. И во мраке долины за каждой тенью мог померещиться враг. Холодало, но в гневе Калифа не чувствовал холода. Глотнув воды, он швырнул бурдюк на землю. Тот с самого начала не был полным, и воды все равно осталось совсем чуть-чуть. Калифа ощущал на себе взгляды своих людей, ожидавших приказа, но не находил для них слов. Ему нечего было сказать. Он не мог возвратиться к шаху и сообщить тому, что врагам удалось уйти.
Джебе и Джучи провели добрую часть ночи за разговорами, и взаимное уважение между двумя молодыми людьми крепло с каждым часом, проведенным в седле. Монголы дремали по очереди, всегда отдавая поводья другу на тот случай, если лошадь начнет отклоняться от курса. Никто не упал, несмотря на понурые головы. Почти все погонщики табунов умели спать в седле, да и лошади обычно в таких случаях шли тихим шагом. Когда луна начала убывать, монголы сбавили темп, и преследователи немедленно улучили момент и погнали коней быстрее, снова сократив расстояние между собой и беглецами. Монголам еще неоднократно приходилось то ускорять, то замедлять бег, и к наступлению рассвета лошади обеих армий перешли на рысь, тяжело дышали и исходили пеной.
Завидев первые проблески зари, Джучи протянул руку и легонько толкнул Джебе. Луна догорала тонкой лучиной над холмами, занимался рассвет. Новая битва казалась вполне вероятной, и монголы протирали глаза от остатков сна и усталости. Ночь, тянувшаяся как будто целую вечность, внезапно рассеялась в один миг. Несмотря на то что враги мчались по следу, она прошла на удивление мирно,