последовательно эти женщины прежде пользовались презервативами (“очень хорошо”, “неплохо”, “не очень хорошо”).
Юноши показали себя очень ответственными: они резонно заключили, что риск заразиться ВИЧ от незащищенного секса с гипотетической женщиной растет по мере увеличения числа ее партнеров и случаев отказа от презервативов. В отличие от них, почти все участники исследования, кому вдобавок к скучным цифрам предъявили фотографии привлекательных моделей, увидели небольшой риск от незащищенного секса с ними, даже если девушкам приписывали максимальное число партнеров и нечастое использование презервативов.
Мало того, что опьяненные страстью мужчины склонны принимать неудачные (и очень неудачные) решения, могущие повлиять не только на их здоровье, но и на положение в обществе. Половое влечение затуманивает рассудок, и мужчины на время отказываются от своих стандартов или, по крайней мере, снижают их. (“Стандарты” – это с кем (или с чем) крайне возбужденный мужчина готов заняться сексом, а также те моральные установки, о которых он готов забыть, лишь бы утолить желание.) Повторю, в условиях, когда секс обходился мужчинам дешево, это была наилучшая адаптивная стратегия. Но она подразумевала и риск. Минутное возбуждение может негативно сказаться на способности оценивать риск заболевания. И, как известно всем игрокам, можно потерять все[21].
Внезапно возникшая страсть иногда заканчивается очень плохо: спланированным убийством, или самоубийством, или попаданием в базу данных лиц, совершивших преступления сексуального характера, или любовным треугольником. Или, например, тем, что ваш бывший вламывается в ваш дом и готовит суп из кролика-питомца вашего ребенка. (Это из фильма 1987 года “Роковое влечение”.) В пьесе Жана Жене люди, оказавшись в плену страсти, вели себя иначе, чем обычно. События в борделе мадам Ирмы, однако, – детские шалости по сравнению со сценами пера Жоржа Батая. “История глаза” – роман о двух подростках – сексуальных психопатах. “С некоторых пор Симона пристрастилась разбивать своим задом куриные яйца”, – с удовольствием вспоминает уже взрослый рассказчик подругу детства[22]. (Публикация книги в 1928 году вызвала умопомрачительный скандал.)
В предпоследней сцене “Истории глаза” развратная парочка склоняет ничего не подозревающего священника к нарушению обета безбрачия. После того, как Симона доводит его в исповедальне до богопротивного состояния, перевозбужденный священник (достойный богобоязненный человек, угодивший в сети юной ведьмы-соблазнительницы) отбрасывает мораль: “В объятиях четырех мощных рук, расставив ноги и изогнувшись всем телом, он [священник] изверг с поросячьим визгом свое семя на облатки в дароносице, которую поддерживала под ним дрочившая его Симона”. В “Балконе” мадам Ирма замечает, что пелена возбуждения, из-за которого лучшие люди города превращались