Не съел свой ужин. Куда он подевался?
А куда папа пошел с топором?[3]
Я просыпаюсь и чувствую, что рядом на кровати пусто[4].
Описывая весьма конкретные моменты изменения, такие завязки пробуждают любопытство. А еще они смутно намекают на возможность предстоящих тревожных перемен. Может, щенок Спот угодил под автобус? А куда это идет человек с топором? Предчувствие изменений – также крайне эффективный способ разжечь любопытство. Режиссер Альфред Хичкок, настоящий мастер таким образом вызывать тревогу у зрителя, даже говорил, что «ужасен не сам взрыв, а его ожидание»{13}.
Однако таящее опасность изменение может быть и не таким явным, как психопат с ножом за душевой занавеской.
Мистер и миссис Дурсль проживали в доме номер четыре по Тисовой улице и всегда с гордостью заявляли, что они, слава богу, абсолютно нормальные люди[5].
Строка Роулинг изумительным образом исполнена тревожного предчувствия изменений. Опытный читатель уже понимает, что скоро в мире довольных собой Дурслей что-то приключится. Такой же прием использует Джейн Остин в «Эмме», начиная роман с ныне знаменитых строк:
Эмма Вудхаус, красавица, умница, богачка, счастливого нрава, наследница прекрасного имения, казалось, соединяла в себе завиднейшие дары земного существования и прожила на свете двадцать один год, почти не ведая горестей и невзгод[6].
Пример Остин показывает, что насыщение первых строк моментами изменений или их тревожным предчувствием – это прием отнюдь не только для детских книжек. Вот как начинается роман Ханифа Курейши «Близость»:
Это печальнейшая ночь, потому что я ухожу и уже не вернусь.
А вот начало «Тайной истории» Донны Тартт:
Начал таять снег, а Банни не было в живых уже несколько недель, когда мы осознали всю тяжесть своего положения[7].
«Посторонний» Альбера Камю:
Сегодня умерла мама. Или, может, вчера, не знаю[8].
Джонатан Франзен начинает свой шедевр, роман «Поправки», в точности как Эрик Хилл начинает «Где Спот?»:
Из прерии яростно наступает холодный осенний фронт. Кажется, вот-вот произойдет что-то ужасное[9].
Прием не ограничен рамками современной литературы:
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:
Многие души могучие славных героев низринул
В мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным
Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля), –
С оного