раз Роберт пытался спрашивать, официантов, приносящих новые закуски, про некого Сапфира, но ответа не получил. По их поведению он понимал, что они на самом деле не знают, о ком идет речь. Онвир все это время не торопясь кушала миндаль в меде, халву, смокву, внимательно смотря куда-то вдаль, будто что-то рассматривая, то, что Роберт увидеть никак бы не смог. Иногда ее внимание переключалось на своего названого мастера, который с каждым следующим тостом выглядел все более озадаченно и хмуро.
– Выпьем за венец сегодняшнего вечера, Алмазный аукцион. За то, что есть исключительная возможность приобрести редкий товар. За то, что наши компании покровители подготовили для нас этот роскошный праздник, –мужчина, по количеству морщин, уже порядком повидавший на этом свете, обрывистым голосом проговорил тост. В ответ все дружно проговорили: – За Алмазный аукцион! – И опустошили свои кубки.
Когда Роберт услышал об аукционе у него по спине прошел холодный пот, а Онвир лишь на секунду замерла. Наконец к ним за столик, откуда ни возьмись, присел Мерольд. С жадностью опустошив один из бокалов с огненной водой, он без слов указал на арку прохода к Алмазному аукциону и получил в ответ крайне недовольную мину Роберта. Онвир наконец насытилась и как и обычно сидела в спокойной и в то же время собранной позе, не делая лишних движений. Посмотрев на нее, у путника возникло в голове предположение, что такое поведение либо отпечаток ее былой жизни, либо реакция на слова, что тут есть аукцион и череда нерадужных воспоминаний. Но спрашивать о истинных причинах не стал. Они втроем направились в тот проход.
– Снова чертов аукцион, – чуть вслух проговорил Роберт, Онвир, услышав это, выразительно и медленно, моргнула веками, посмотрев на него в знак согласия.
Человек в фиолетовой рясе, которого последние тридцать лет называют мастером Сидерином, спокойно сидел на стуле и в ожидании выпивал отвар из трав. Уже некоторое время он находился в гостиной довольного большого поместья. Мастер не первый раз был тут гостем и не особо обращал внимание на странности внутри. Исключительным атрибутом здесь были окна, всегда закрытые темными, синими шторами так, что находясь внутри, невозможно было определить, день или ночь. А отсутствие каких-либо лишних вещей, пустые сервизы, пустые вазы из-под цветов, давно прогоревшие свечи лишний раз подчеркивали, будто за тем, что происходит внутри, никто не следит. В дополнение к этому мастер прекрасно знал, что в доме нет прислуги, а количество и размер комнат весьма велики. И если учесть этот факт, то отсутствие слоя пыли уже было достижением. С другой стороны, при вечно закрытых шторах, при слабом свете свечей, его не было бы видно.
У Сидерина в ожидании было достаточно времени обдумать последние события, которые происходили в городе, и вопросы, которые его волновали. Будучи в облаке этих размышлений, он услышал шаги в коридоре за дверью. Пустой дом не мог скрыть шума шагов, что были ощутимы издалека. К гостиной, где