Тому, что это допустили?
– В том числе. Мы воспринимаем войну, смерть на войне, от пули или штыка, как жестокую необходимость на пути к миру и гармонии. При этом совершенно определенно осознаем, что когда-нибудь все это закончится. И в сущности-то и убиваем, чтобы поскорее все закончилось. Как ни чудовищно это может прозвучать. Таким же, как Иванок, важен процесс. Они живут сегодняшним. Они не обременены мыслью о том, что сегодняшняя кровь – это плата за мир, который будет потом, после окончания этой бойни. Они более раскованны, чем мы. Вот откуда взялась мечта Наполеона: дайте мне армию пятнадцатилетних, и я покорю весь мир. Он это знал, их беспощадность и раскованность.
– Иванок мстит за сестру. У него есть мечта. Вызволить сестру. Вернуть ее домой, в Прудки. Он воюет за сестру.
– Возможно.
И вот буквально перед самой атакой, когда комбат собрал ротных на НП Седьмой роты, чтобы увязать взаимодействие во время наступления на Дебрики, Кондратий Герасимович сказал, что в операции участвует полковая разведка и что в траншее видел Иванка со снайперской винтовкой. Значит, все-таки дорвался волк до ягнят…
Перед началом атаки соседей Воронцов перебрался в левофланговый взвод. Лейтенант Петров в сосняке оборудовал наблюдательный пункт, откуда неплохо просматривались Дебрики. И атаку, и выход роты из атаки Воронцов наблюдал в бинокль. Артобстрел, последовавший сразу после того, как Седьмая вернулась на исходные, свидетельствовал о том, что операция вступала в новую фазу. Более того, в характере обороны их батальона начало что-то происходить.
Противник, основательно потревоженный перед фронтом Седьмой роты, открыл беспокоящий огонь из пулеметов и на участке Восьмой. Но здесь, на сосне, пуль с той стороны можно было не опасаться. Пулеметчики первого взвода затащили на дерево щит от немецкой 37-мм пушки с закрылками, основательно укрепили его, замаскировали сосновыми лапками. Снегопад, продолжавшийся вот уже третьи сутки, положил на маскировку последние, завершающие штрихи. Огня со своей позиции пулеметчики пока не вели, используя ее как пункт наблюдения, все работы, включая и маскировку, проводили ночами, и немцы ее, похоже, еще не обнаружили. Воронцову, прежде чем подняться на сосну, тоже пришлось надеть на себя белый маскировочный халат с капюшоном.
– Кажись, наши боги войны куда-то попали, – сказал лейтенант Петров; он сидел на корточках рядом, тоже наблюдая за происходящим на левом фланге в бинокль. Если глянуть со стороны, то бинокля в его красных от мороза ладонях увидеть было невозможно, вниз свисал только потертый узкий ремешок. Под мышкой висел трофейный МР40. – Вон как разгорается.
– Хаты не трогают. Аккуратно работают. Без корректировщика так не смогли бы.
– Точно-точно, Александр Григорьевич. Слишком кучно выкладывают. Прямо как на шахматной доске. Забегали… Ну, видать, крепко им досталось. Как бы не осерчали всерьез.
– А это да, – подал голос пулеметчик. – Раздразним. Пустит танки. Как в прошлый раз. Насилу вон отбились.
Пулеметчика