публики из разных театров, и все говорили о неожиданном, интересном, человечном, каком-то больном, очень глубоком и добром решении образа Наполеона. Очень понравилась работа Евгения Князева, Андрея Амшинского, и небольшие роли, сыгранные в спектакле – и Алексея Солодянкина, и яркие эпизоды с Валерием Логутенко.
Дмитриев: После спектакля я задал Самохиной вопрос: «Аня, ну что?» Она: «Ой, Виктор Васильевич, вы знаете, решалось это трудно, но, честно говоря, я так себя хвалю за то, что я все-таки решилась на такой поступок. Я надеюсь, что мы осенью встретимся и снова будем вместе, будем играть!»
Морозов: Вот видите, она вам сказала то, что мне не сказала. Напрямую я ее не спрашивал, но то, что у нее осталось ощущение какого-то праздника и, что мне очень приятно, не было ощущения: вот она «звезда», а тут вроде как бы кордебалет. Нет, они были все на равных, в каких-то сценах брала на себя инициативу она, какие-то сцены брал на себя Дмитриев, какие-то сцены Князев. Ансамбль состоял из того, что каждый имел свою тему, свою четко прописанную, пропетую мелодию в этом оркестре. Обычно такого успеха в жизни актеров или режиссеров не так много. Если выезжаешь в Москву или в Питер, когда смотрят очень придирчиво, иметь такой успех – это дорогого стоит, и я хотел бы, чтобы это впечатление осталось в душе.
Корр.: По воле режиссера у Наполеона получилось две Жозефины. Какие были сложности и нюансы, тонкости работы с разными актрисами?
Дмитриев: Честно могу признаться, было тяжеловато. Материал объемный, роль свыше 60 страниц текста. И у Самохиной, и у Ольги Самарцевой – разный подход к роли, разные мизансцены, на первых репетициях приходилось непросто. Но обе актрисы – прекраснейшие Жозефины, мне с ними было очень легко. И тяжело было. В конце концов мы нашли общий язык. Одна Жозефина на первых порах на репетициях была более мощной и подготовленной – я имею в виду Самарцеву, которая на лету схватывала все, что говорил Анатолий Афанасьевич и что просил я. А Аню на первых репетициях я отводил в сторонку, какое-то у меня неудобство было с ней как с партнером, и я ей подсказывал по той или иной мизансцене некие детали. Поэтому, конечно, с Олей вначале мне было гораздо уютней на репетициях. Ау Ани – у нее был какой-то протест, она все видела по-другому, потому что она не слышала еще первое время Анатолия Афанасьевича. Может, она слышала, но не понимала, не принимала его так точно.
Морозов: Они не являются тенью одна другой, они не являются дублерами, потому что каждая из них очень индивидуально решает свой образ: зритель видит, казалось бы, два разных спектакля, но с одной эмоциональной направленностью. Для меня реализовалось мое ощущение того театра, каким я его чувствую. Я рад, что здесь те актеры, которые веруют в это. В каждом оркестре должны быть те инструменты, по которым ориентируются. В принципе, такими «первыми скрипками» являются несколько человек. Среди них, конечно, и Виктор Дмитриев, и Ольга Самарцева –