неслышно стучит в груди.
Всё, что будет наперечёт
Знаю, каждый удар и приз.
Жизнь своим чередом течёт,
Увлекая вперёд и вниз.
Та волшебная тишина,
Что зимою в ночи царит,
Мне как хлеб и вода нужна —
Лишь она одна сотворит
В заболевшей душе покой.
Мама в тонком цветном сне —
Будет снова такой живой…
И захочется жить мне.
Солнце
На ковре травы короткой
Кляксы тени изумрудной.
Солнце, с реденькой бородкой,
За работой многотрудной.
Лечит душу, греет тело.
В речках детский визг и хохот.
Дарит жизнь и с этим делом
Управляется неплохо.
Все знакомые планеты,
На невидимой верёвке,
Привязало, а кометы —
Держит в солнечной кладовке.
На асфальтовых доспехах
Подожгло лучами лужи,
А зимой, гордясь успехом,
Заблестит на снежной стуже.
Дивеево
Благодатью в душе повеяло —
Значит Господу потрафим.
Принимает меня в Дивеево
Добрый батюшка Серафим.
Всем простил, кто меня обидели.
Сумрак бархатный и луна.
По канавке вокруг обители
С Богородицей. Тишина,
И вокруг, и внутри у самого
Сердца, хоть совсем не дыши,
Только мы вдвоём с Божьей Мамою,
Мы вдвоём и всё… Ни души…
Я прошу, – расскажи мне, Милая,
Не прогневайся на раба,
Как живёт за сырой могилою
Ненаглядная голытьба.
– Мама с папой, родные, близкие.
– Все приятели, все друзья.
– И когда же, путями склизкими,
К ним приду, наконец, и я…
– Не спеши. Пока здесь помаешься.
– Не готов совсем, не взыщи.
– Погрешишь ещё, да покаешься,
Потерпи ещё, поищи…
Облака лежат волокнистые,
И луна глядит свысока.
Ох, не то я просил, Пречистая,
Ох, прости меня, дурака…
Соединится с душой душа
Два человека – две души
Избравшие одну дорогу,
По Воле любящего Бога.
Священник таинство свершил.
Объединив всего верней,
Той властью, что ему даётся,
Той нитью, что не разорвётся,
А лишь вопьётся побольней.
Когда один за облака
Идёт, за небо голубое,
Другого тянет за собою,
За нить, что всё ещё крепка.
Настанет и его черёд
Закончить путь, с Землёй проститься.
Тогда взлетев, соединится,
С душой душа. И всё поймёт.
Весь тайный смысл земного сна,
Всегда ли ближнего любили,
И правильно ли жизнь прожили,
И для чего она дана.
Откроется великий лад,
Казалось бы,