свой взгляд на каждом из них чуть дольше обычного, и проследовала дальше.
– Какая женщина, – восхитился сеньор Галиндо, – на вокзале я случайно слышал, как кто-то из провожавших, обращаясь к ней, назвал ее сеньорой Петковой. Она тоже едет в Чиклану. Наверное, она славянка – болгарка или украинка.
– С чего вы взяли?
– Слышал ее разговор с провожающим. Они говорили по-славянски, но я не знаю, на каком именно языке. Впрочем, какое это имеет значение? Она красивая женщина, а это интернациональное достояние.
– Может, она тоже известный ювелир?
– Нет, – рассмеялся Галиндо, – всех мастеров ювелирного искусства мы знаем. Их можно пересчитать по пальцам. Это ведь как искусство высокой моды. Особое искусство, сеньор Дронго. И в Чиклане будет не так много гостей. Всего несколько ювелиров, чьи имена известны во всем мире.
Первую и единственную остановку экспресс должен был сделать в Кордове. Оба собеседника смотрели в окно на проносившиеся мимо поля центральной части Пиренейского полуострова – на пути от Мадрида до Кордовы не было никаких крупных городов.
Когда молодая женщина возвращалась к своему месту, она снова выразительно взглянула на Дронго. Галиндо усмехнулся.
– Кажется, вы ей понравились, – отметил он.
В Севилью они прибыли точно по расписанию. Новый вокзал, построенный к Всемирной выставке девяносто второго года, встретил их непривычной тишиной. В дневное время пассажиров на платформах почти не бывало. Все предпочитали укрываться в прохладной тени верхних этажей, спускаясь вниз лишь перед самым отправлением поезда. До отхода курсировавшего между Севильей и Кадисом состава оставалось еще несколько минут. Сеньор Галиндо вынес на платформу свой чемодан и большую сумку, с которой не расставался. У его спутника, очевидно, вещей было немного – они все поместились в одном чемодане. Сеньора Петкова, воспользовавшись услугами носильщиков, поднялась в лифте наверх. У нее с собой было два чемодана и большая дорожная сумка.
Через двадцать минут, когда местный экспресс Севилья – Кадис подошел к платформе, двое мужчин, терпеливо ожидавших поезда, первыми сели в вагон, положив свои чемоданы в специальное отделение. Почти сразу следом за ними в вагон внесли багаж Петковой. Носильщик сложил чемоданы, получил чаевые и, поблагодарив сеньору, удалился. Женщина поднялась в вагон и огляделась. Пассажиры, торопившиеся в Кадис, уже повсюду занимали свободные сиденья – в билетах на пригородные поезда конкретные места не указывались. Рядом с Дронго и сеньором Галиндо было два свободных кресла. Секунду поколебавшись, женщина решительно направилась к ним.
– Простите, – сказала она по-испански, обращаясь сразу к обоим, – здесь свободно?
Сеньор Галиндо любезно улыбнулся.
– Садитесь, прошу вас, – указал он место напротив себя, – мы, кажется, вместе ехали до Севильи.
– Да, – улыбнулась женщина, – я заметила вас в поезде. – Она устроилась в кресле. Легкий аромат ее цветочного парфюма окутал окружающее пространство. – Трудно