собой, как есть, а потому и пребывает чистой. При этом также оговорим, что эта энергия каждый раз с необходимостью выделяется из жизненной силы, и что сама жизненная сила была привнесена в мир людей прежде всего для выживания.
Такое, можно сказать, во многом художественно-образное постижение агрессии первоначально в образе протоагрессии, или, если хотите, вольное изложение предмета агрессии без общепринятого, без того, что могло бы быть уже предложено по её содержанию, позволит судить о пред форме агрессии свободно, без тех составляющих, которыми она станет «обрастать» в своей истории, и без тех факторов и причинно следственных связей, которые будут её обуславливать. Ибо все эти составляющие, факторы и связи, которые нарождаются и развиваются во времени, будут по отношению к изначальному (природному) всё же «вторичными», пусть и важными каждый раз в определении конкретного типа агрессии уже как действенной и особо организованной силы. Когда, скажем, агрессия ребёнка не идёт ни в какое сравнение с агрессией взрослого насильника.
Как «рукотворные» данности, объемлющие чувства и мысли, интересы и желания, они могут затруднять нам видение протоагрессии, которая в своей практической «нетронутости» со стороны различных чувств и мыслей, и, конечно же, в отсутствии намерений и воли, будет скорее стихией, неорганизованной жизненной силой в архаичном мире людей. Но эти же ингредиенты, и связанные с ними смысловые моменты, будут не лишними и послужат пониманию того, что подвигло эту неорганизованную жизненную силу уже на целенаправленное разрушение мира людей, и как это связано с распадом жизненной силы и выделением созидательной, творческой энергии и агрессивной энергии, направленной, прежде всего, на разрушение; как связаны периоды окончания протоагрессии и начала развития собственно агрессии, а также о том, что могло ещё сохраниться от протоагрессии и служить преемственности. К этим вопросам мы ещё вернёмся, а пока продолжим рассмотрение протоагрессии.
Укажем на разрушительную силу протоагрессии, проявляющуюся стихийно как то, что её роднило с другими стихиями и было сохранено в агрессии. Ибо протоагрессия в онтологическом пребывании отвечала своему природному предначертанию так, как если бы это был ураган или какое-то другое стихийное бедствие, подобное по силе, скажем, той же повальной болезни. Поэтому общим для стихий было и остаётся то, что они являются воплощениями определённых в своей заданности сил, и что эти силы могут явно или неявно наносить урон жизни, стать причиной бедствий и разрушений. Именно в таком онтологическом понимании протоагрессия уподобляется нами стихии и именно эта стихийность сохраняется в агрессии, проявляясь уже как ярость, безудержность и напористость без границ.
Теперь мы имеем представление о первоэлементах агрессии, у нас есть примеры того, как происходил замес основных составляющих