оставив меня по обыкновению одну, в пустой белой комнате.
Сеанс окончен. Занавес.
4
Я позволила себе проявить слабость. Ни дня не проходило, чтобы я не заходила на его платный профиль с приватным контентом, где он публиковал прекрасные жанровые фотографии и видео, им самим срежиссированные, пересматривала их помногу, прокручивая в голове план предстоящей встречи, желая удивить, развлечь, поставить грандиозный спектакль без зрителей.
Я нуждалась в нем, как в воздухе, но по-прежнему не виделась с ним чаще раза в неделю.
В последнее время я была чрезвычайно уставшей физически, похудела еще больше, а тяжелый и вязкий сон, придавливавший словно свинцовой плитой, длился не более четырех часов (мое стандартное время) и нисколько не восстанавливал.
Но я со свойственным мне упрямством не только не снижала планку активности, но и выплескивала наружу всех своих демонов на сеансах с чумным доктором.
Я приглашала его на спарринг; я добавила окно для свободной программы – и он его одобрил.
Я не могла не игнорировать этот прилив сил и вдохновения – ибо одобрение мужчины в черном костюме значило для меня многое.
Да что там многое… практически все!
И я старалась не думать, с кем и как он проводит свои остальные сессии, кто, быть может, изощренней и искусней меня, кто добивается одобрения более личных взаимодействий, нежели наши…
Несвойственное мне чувство ревности накатывало все чаще. Я гнала его прочь, но оно возвращалось, черными щупальцами опутывая сознание, душа злыми слезами, перемешанными с бесконечной фрустрацией и неудовлетворенностью – несмотря на то, что каждый из моих запросов выполнялся.
Я хотела больше, чем сеанс. Я боялась себе признаться… Я ничего о нем не знала, но почему-то возомнила, что дотронулась до его души и теперь влюблена в нее, что я увидела свет, ослепивший и не дающий более смотреть на мир прежними глазами.
От приторной романтики тошнило. Я с остервенением ныряла в сахарную кому, рискуя завязнуть по уши и остаться там навсегда.
Я подчиняла его, приносила ему боль, доставляя удовольствие – я уже успела изучить и выявить закономерности в его сердечном ритме, отслеживая малейшие отступления от лейтмотива. Когда ему нравилось, сердце колотилось быстрее, и все больше мне хотелось прикасаться к чумному доктору, прижиматься головой к его грудной клетке, иметь телесный контакт, нежели делать из него марионетку и модель для визуального насыщения.
Он быстро разоблачил мой подлый прием с придушиванием, исключая его из основного плана, ибо я в свою очередь вычислила явную связь между его оргазмом и асфиксией. Вскоре я нашла другой способ вскрыть неравнодушие человека в маске – и просто кайфовала от того, что я с ним вытворяю, что он в те мгновения мой, беспомощный, защищенный только условной нематериальной договоренностью.
Подвешенный