эту картинку. Наконец, сейчас, вот он, Семёнов стреляет – Ленин падает. «Есть!!!»., – кричит генерал и чуть не прыгает от восторга. Попал! И опять пошли те же бракованные кадры, и край плёнки бессильно повис на верхней катушке. Наступила мёртвая тишина.
Семёнов сидел весь мокрый, совершенно без сил, с нездоровой испариной на лбу. «Надо…, надо было мне стрелять первому», – в который уже раз говорил себе генерал. И тогда бы не этот лысый трепач, а серьёзные люди взяли власть в свои руки, и не было бы этого позорного Брестского мира с немчурой, да и, наверняка, второй войны с ними тоже не было бы.
Просмотр отнял у генерала все силы. Он едва дотянулся до бутылки, и прямо из горлышка отправил всю, без остатка, в некогда бездонное нутро. Сон медленно и неотвратимо овладевал им. Как гигантский удав, он заглатывал генерала и тот постепенно и неотвратимо проваливался в его бездонную, чёрную пасть. Последнее, что он успел зафиксировать в своём затухающем сознании, как далёкое эхо: «Эх, Фани, Фани! И какой чёрт занёс тебя в тот вечер на Смоленку…».
Часть первая
Глава первая
1906 год. Киев. Центральный военно-окружной суд
Зал суда постепенно заполнялся публикой, и было видно, что сегодня будет рассматриваться особое дело. О нём уже целую неделю говорил весь Киев. Слухи, один невероятнее другого, как волны катились от гостиницы на Подоле, расшибались о твердыню великой Софии, и растекались по мелким мощёным улочкам города ручейками разговоров и предположений о приговоре.
Всё дело было в том, что всероссийское цунами террора докатилось и до Киева: покушение на генерал-губернатора Сухомлинова испугало и встревожило весь город. Многие пришли посмотреть на главную героиню этого спектакля, поглазеть на главную террористку. Она сидела в железной клетке, будто маленький, затравленный зверёк под охраной полувзвода жандармов.
Лицо её хранило ещё не зажившие следы от ожогов, ссадин и явных побоев. Фани почти ничего не видела, лишь на слух воспринимала одобряющую или негативную реакцию зала, который к началу заседания уже был забит до отказа. Из уст в уста в зале передавались подробности взрыва в гостинице на Подоле, о том, что террористке нет и шестнадцати лет и, разумеется, то, что она еврейка.
Открылись боковые двери и оттуда показались три фигуры: одна в тяжёлой чёрной судейской мантии, две другие в полевой военной форме. Зал встал и замер в ожидании приговора. Судьи о чём-то долго шептались, затем встал председательствующий и зачитал приговор: «Военно-окружной суд города Киева приговорил Фани Каплан, урождённую Фейгу Ройтблат к смертной казни через повешение!».
По залу прокатился недовольный гул, председательствующий откашлялся, выпил воды из хрустального стакана и продолжил: «Но, по Высочайшей милости, и, учитывая юный возраст подсудимой, заменить смертную казнь на пожизненное заключение». Фани, конечно, услышала текст приговора, а также то, как его слушал, затаив дыхание, зал. И услышала, как он облегчённо