лесовик-отшельник, в отличии от своих бойких детей, малообщительный, надеялся, что отведенные ему шесть соток на верху восточного деревенского холма, или бугра, по-местному, наиболее плодородны, судя по тёмному цвету гумусного слоя. Земля вправду оказалась не бедной, но сплошь в родниках. Из шести соток, только полторы от силы оказались не переувлажненными.
В выходные дни гвардейский дровокол Митька (он работал истопником и с наслаждением раскалывал с помощью своего знаменитого колуна и клиньев огромные поленья метровой длины), подобно хищнику усаживался или вставал в засаду на перекрестке Парковой и Перспективной улиц, языкасто и зубасто задевая прохожих. Стоило человеку, любому человеку попасть в поле его зрения, как властный полицейский окрик призывал жертву к одноногому и, следует признать, действовал с магической силой. Слегка поглумясь словесно над очередной личностью, которую он буквально заборматывал, Митька великодушно отпускал «добычу». Исключение делалось лишь для Анны Орловой, с которой колунный виртуоз старался не связываться, зная её задиристость и талант отбрехиваться звонкими, как пощёчина фразами.
В виде денщика, рядом с инвалидом-полугераклом пристроился маломозглый богатырь Мамонт, старательно перенимая повадки «маэстро».
Пока не было прохожих, Митька разминался на бездарном сообщнике:
– Тебе, дурню, двадцать лет, а ты ещё не в армии. Как это понять?
– Да я «ремеслуху» ещё не закончил, через месяц нас выпустят, а осенью – на службу.
–Сколько раз в школе на второй год оставляли?
Адъютант неохотно промямлил:
– Три, всего-то три раза.
– Братья твои Борис с Володькой, служить пошли, да что-то слишком скоро вернулись. Борька три месяца отслужил, в Вовка – полгода.
Мамонт стал оправдываться:
– Борис под облучение попал, а второго комиссовали.
Инвалид иронично бубнил:
– Вся семейка ваша облученная. Ладно, вон Василий из магазина идёт, как приблизится – к нам зови.
Через перекресток наискосок, от барака к детскому саду неровными зигзагами пропорхала крупная бабочка. Пышно цвела черемуха в огороде Молокановых, а единственный глаз Генки Пирата зорко вглядывался сквозь стекла на происходящее перекресточное действо.
– Ну, рассказывай, где коня потерял?
Растерянный Котелкин непонимающе глянул на великовозрастного озорника:
– Какого коня, дядя Митя?
– Ты же Василий Иванович, почти Чапаев, конь всегда должен быть при тебе, или ты при коне.
До Василия дошел юмор древоногого насмешника:
– Мой конь ещё не успел вырасти, он пока что жеребёнком в стойле. Как наберёт рост и стать, я сразу на нём прискочу, даже с саблей, а сейчас некогда, тороплюсь.
– Э-эй, куда пошел? – Неуверенно крикнул Мамонт, растерянно глядя на «шефа».
Чело деревенского баламута нахмурилось:
– Мой возмущенный