клаксонами друг другу. Грузовики, минивены, седаны. Все озлоблены и наряжены. В воздухе обычно весь день стоял запах пережаренных чебуреков, маслянистого бензина и краски. Все расхаживали туда-сюда, угрюмо и мрачно.
Иногда Мише казалось, что весь мир давил на него своей громадой, будто больше ни у кого никаких проблем не было. Все жили, что-то делали, работали, отдыхали, а он лично, как Атлант, держал на себе всю планету. Или как та здоровенная черепаха.
Он шёл домой, если можно было назвать домом ту халупу, где он просиживал в свободное время. А что ему ещё делать? Друзей не было, любимой женщины – и подавно. Единственное, что его отличало от других работяг с базы – он почти не пил. Курил – страшно, всё больше и больше, смоля при каждом удобном случае. Но водку не пил. Может, это и был главный корень его мрачного видения мира. Алкоголь раскрашивал мир. Мир становится цветным после пятой стопки, как читал Легостев Никитка. Да и работать, наверное, легче, когда знаешь, что отработаешь смену и каааак налижешься в стельку. Но теперь смен не будет.
Его уволили. И, конечно, никто не захотел платить ему за последний месяц.
Как-то в школе у него был один дружок, всё хотевший стать лётчиком. Его бы ужаснуло слово «последний», и он бы начал суеверно отплёвываться. Но месяц был действительно заключительным… Его же уволили всё-таки.
– Так получилось, – сказал его начальник. Низенький мужик с карими глазами, тёмноватой кожей и чёрными, жёсткими волосами. Его взгляд прищуренных глаз не выражал ничего, что можно было бы подтянуть под термин «сожаление». – Так получилось. Ты уволен.
Михаил опешил. Он столько времени рвал задницу, чтобы ему было чем платить за свет, воду и обезбол, а теперь этот коротышка с полнеющей талией в грязном фиолетовом спортивном костюме сообщает ему, что он уволен. Никаких там «специалистов по увольнению». Докажите мне, что я уволен. Почему я уволен, не вижу причин.
– А зарплата когда? – спросил вместо этого парень, чья толстовка вся была перепачкана известью и мукой.
– Зарплата? – спросил коротышка и начал копаться в кармане. Но явно он туда полез не за деньгами. – Нет денег. Приходи потом.
– Когда?
– Не сегодня, – ответил коротышка. – Мне надо работать, иди.
Михаил знал, что этот начальник просто «начальник», и что он сам может вылететь
отсюда, когда настоящее Начальство решит внезапно сэкономить.
«Ну же, Мишань, ты же учился на экономиста, сам знаешь, это предпринимательство».
Но программу школы и своего колледжа он плохо помнил – ему мешали учиться, а что он всё же запомнил, то давно растерял. Но копать он научился. И выбивать двери.
Михаил безвольно пошёл, побрякивая мелочью в кармане. Надо было отстоять себя, отпинать его, забрать всё! Он даже представил, как роняет этого коротышку и начинает его пинать, а потом прыгать на его башке… Но – нет. Всё это пронеслось мгновением. И он пошёл прочь, как побитый и выброшенный на автостраду пёс. И он шёл.
Тьма сгущалась, предстояло пройти ещё четверть квартала. Недавно прошёл дождь, и