гостям и тихонько удалилась в прихожую, плотно закрыв за собой двери. Судя по звуку скрипнувшей вдалеке двери, ясно слышном в напряжённой тишине, она прошла в дальнюю комнату, вероятно, к своим детям.
Густо покрасневший лицом Моллериус грозно посмотрел сперва на Кошко, потом на Петра. Было видно, что он очень рассержен.
– Как вы смеете мне, тайному советнику, задавать при жене такие вопросы?!
– Извините, мы не знали, что они для вас настолько болезненны, – холодно ответил Кошко, всем своим видом тем не менее показывая, что отступать он не намерен.
– Я уже сказал, что эти истории вас не касаются, вы глухи?! Мне свой ответ повторить ещё?!
Пётр с ужасом увидел, как по лицу Кошко побежала волна тёмно-бордового цвета. Он приготовился в случае нужды своего начальника от губернатора оттащить: в ярости тот был неуправляем.
– Нас, – процедил сквозь зубы Кошко, – касается всё. И если мы потребуем от вас вывернуть свои карманы – клянусь богом, вы это сделаете!
Моллериус от этих слов оторопел. Он непроизвольно от начальника московского сыска отстранился. Кресло со скрипом отъехало по паркетинам пола на пару вершков назад.
– Мы, – процедил Кошко, – пришли сюда по особому указу Императора, полностью и досконально выяснить любые сведения, имеющие отношение к СЛТ. Раз уж вы решились написать ему вот это письмо, – Кошко кивнул на бумагу, лежащую перед Моллериусом, – то будьте добры принять инициированное Императором расследование и потрудитесь отвечать на любые наши вопросы. Даже на те, которые покажутся вам совершенно нелепыми.
– Это возмутительно! – воскликнул Моллериус. – Я немедленно позвоню Столыпину, чтобы вас от расследования отстранили!
Кошко требовательно посмотрел на оторопевшего от всего происходящего Петра:
– Пётр Васильевич, потрудитесь продемонстрировать премногоуважаемому Его превосходительству свою бумагу.
Пётр немедленно извлёк из внутреннего кармана сюртука столыпинскую доверенность, развернул её и протянул губернатору.
Моллериус взял её и начал внимательно читать. С каждой секундой его лицо становилось всё более бледным и всё более растерянным. По поведению зрачков было видно, что он прочёл её сперва быстро, потом очень медленно, потом перечитал в третий раз, остановив взгляд на правом нижнем углу, где располагалась роспись премьер-министра, скреплённая министерской печатью.
– Я такую бумагу вижу впервые, – растерянно произнёс он, возвращая доверенность Петру.
– Поверьте нам, в «Деле о СЛТ» будет много чего ещё впервые, – сказал Кошко. – Это дело чрезвычайной важности. И мы – должностные лица сыскной полиции – сделаем всё возможное, чтобы его распутать до конца.
Вы же служили в Министерстве внутренних дел и в Министерстве юстиции, служили судебным следователем, почему мы вам, опытному в правоохране человеку, должны объяснять элементарные вещи? Почему вы позволяете себе забывать, что при расследовании любые мелочи обладают особой значимостью?