устраивайте только себе никаких терзаний – нет причин к тому. Молитесь обо мне – пишу, но и так знаю, что молитесь, все-таки это хорошо.
Я завтра выезжаю, наконец, на Афон. Предполагалось, что это будет во вторник, но греки передумали, и мы едем в Понед. [ельник] в 6 ч.[асов] веч. [ера], а в среду ранним утром уже в Пантелейм.[оновском] монастыре. Афины мне сейчас больше нравятся, чем по первому впечатлению – очень живой, веселый и необыкновенно] шумный город, с поздней ночной жизнью (в 11 [205]/2 ч.[аса] веч. [ера] можно постричься, в 1 ч.[ас] – купить в киоске запонки). Все поздно здесь. Главная жизнь вечером, но жизнь состоит в том, что один старается продать другому (оба нищие) неск.[олько] фисташек, лотерейный билет и т. п. Бедность большая – после Парижа разительная. Иностранцы в особом почете. Первый раз заграницей я чувствую себя гран-сеньёром. В отелях, ресторанах, кафе, на улицах на нас смотрят с благоговейным «ужасом».
Сейчас мы с Груасом ходили в Национальный] Муз.[ей][206], – он оказался заперт, в 11 ч.[асов] у.[тра] я иду на концерт, дирижирует Бутников[207], муж той дамы, к кому у меня письмо от Ж-ос. Я был у нее. Она очень мила и много мне помогла. По вечерам мы ужинаем в «Стрельне»[208], в компании русск.[их] музыкантов. (Но не ее мужа, тут целая история, расскажу дома). Вчера мы с ней купили мне отличную белую шляпу для Афона, брали билеты, и т. п. Вообще я здесь не чувствую уже себя таким отброшенным, как первые дни на пароходе. Вчера с Груасом полдня просидели на Акрополе – это место, действительно], «мировое». И Музей его поразителен (главн.[ым] обр.[азом], архаические скульптуры)[209].
К сожалению, билет назад (в Марсель) будет стоить уже дороже – греки подняли цену в виду сезона. Это обидно, ибо, конечно, денег в обрез. (Будет 1–1/2 фунта англ.[ийских] лишних, т. е. 150–200 франков). Ну, да ничего. Ком.[ната] у меня хорошая, плачу 60 драхм (=20 фр.[анков]), обед и ужин по 40–50 др.[ахм], но денег все же идет много, ибо все время в движении!
Митрополит здешний дал мне на Афон «грамоту» ко всем тамошним властям, чтобы мне жить месяц и чтобы оказывали всяческую поддержку.
На пароходе писал, а здесь положительно некогда, завтра и послезавтра докончу на пароходе начатое и пришлю уже с Афона. Адр.[ес] теперь будет такой:
Mont – Athos, Grece
Его Высокопреподобию Архимандриту Русск.[ого] Пантелеймоновск.[ого] монастыря Мисаилу (для меня).
Милая Тусенька, целую Вас нежно, часто вспоминаю, и всегда вспоминаю, когда вижу афинскую девочку с косичками, а тут много девочек так ходят, но ни у кого не видал таких хороших кос, как у тебя.
Братец[210], дорогой, Христос с тобой.
С Груасом сдружились. Он такой же растяпа как и я, рассеянный и мало практичный. Снимок наш будет в Ind'epеndancе Bеlgе[211]. Обо мне он уже написал[212]. Ходит за мной по пятам – очень мил и восторжен. (Напомнил мне Донзеля[213] в «прежнем» виде! Как сильно напомнил!)
4
Салоники,
11 мая 1927.
6 ч.[асов] утра.
Дорогие мои