я сейчас, только красиво.) И все начинали натуральным образом собираться в круг, обниматься, брататься, и некоторые даже плакали. И военно-морская Честь, скромно потупив взор, сидела в уголке с Честью сухопутной и молча курила, обижаясь на то, что всем нет до неё никакого дела сегодня.
А ещё милиционеры. Питерские милиционеры очень любили проверять у меня документы, когда я гулял по городу в гражданской форме одежды.
– Здравствуйте, а можно посмотреть ваш паспорт?
– Нельзя. Нет у меня паспорта.
– Как это нет паспорта?
– Вот есть военный билет.
– А где здесь прописка?
– Какая прописка? Это же военный билет, бля!
– Так вы служите?
– Нет. Учусь. Вот же написано: «ВВМИОЛУ им. Дзержинского».
– Коллега, что ли, наш?
– Тамбовский волк вам коллега, а я – военный моряк!
– А почему училище имени Дзержинского?
– Да ебу я? У Дзержинского своего и спросите!
– Ну, спасибо тогда вам и до свидания!
– И вам не болеть.
Конечно, лично я потом влюбился в Питер так же крепко и безответно, как и в Севастополь. Ну как можно не влюбиться в город с Государственным Русским музеем внутри? Вы понимаете? Я – решительно нет. Когда я первый раз увидел Айвазовского, я часа два сидел перед «Девятым валом» и не мог оторвать жопу от скамейки или хотя бы закрыть рот от этой неземной красоты. Японские туристы фотографировали меня больше, чем Айвазовского. Потом тётенька мне рассказала, которая зал этот охраняла. Я-то не видел ничего вокруг. И как-то боль эта острая от потери Севастополя, родного своего училища постепенно загладилась. Хотя до сих пор, когда меня спрашивают, отвечаю, что окончил Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище. Хотя на самом деле оканчивал-то я уже Высшее военно-морское инженерное ордена Ленина училище имени Дзержинского, о чём и написано в моём дипломе. Но руководство этого училища пошло нам навстречу и разрешило значки о высшем образовании подписать «СВВМИУ», за что им ещё раз спасибо.
Память – она такая, знаете, как грампластинка. Вроде и играет ещё, а некоторые места уже так затёрты, что их и не слышно. Только шум. И ощущения.
Рассуждения о воинской чести невозможны без упоминания о противоположном поле. Девушки и женщины, естественно, покушались на воинскую честь постоянно. Как, впрочем, и военные на их честь соответственно. Борьба полов, ага. Опишу один случай, не сказать, что характерный, но довольно показательный для понимания всей глубины этой борьбы.
Два друга моих, назовём их Вася и ещё один, познакомились с двумя принцессами прямо на Невском проспекте. Слово за слово, накупили водки, колбасы, сыра и помидоров и привели их в учебный класс для более детального обсуждения влияния Гогена на поздний постимпрессионизм. Ну, как привели – через четырёхметровый железный забор с пиками перетащили. Сила искусства же, вы меня понимаете.
Побеседовав о разных течениях в европейской живописи и выпив изрядно водки, решили перейти к физическим