.

день.

      – Толстожопая. Толстожопая, вставай.

      Что? Соображаю плохо, еле разлепляя глаза. Вижу нависающее лицо мужа. Он красивый, высокие скулы, короткая стрижка. Вот только ничего кроме тошноты его присутствие не вызывает.

      – Я вообще-то сплю, – бурчу и отворачиваюсь. Мы уже давно не спим вместе.

      – Напади на вялого…

      – Дима, – шиплю и резко разворачиваюсь, взметнув волосами. – Я сплю. Теперь я работаю, и ты не сможешь меня попрекать в том, что я ничего не делаю.

      – Когда я такое говорил? – произносит он совершенно «искренне», а мне тошно от его очередного пиздежа.

      Закатываю глаза, отворачиваюсь.

      Скорее бы суббота, надо дойти до юриста, иначе я просто убью мужа. Возьму любимую скалку для теста и со всей дури врежу по его пустой голове. Он даже, кажется, не понял, что теперь у нас нет долгов. Или они его никогда особо и не заботили.

      – Ну тогда слушай, – продолжает он болтать в пол голоса, но я вижу, как беспокойно вертится Вова. Так, ладно…

      Встаю и выхожу в гостиную.

      Там Дима сразу хватает меня за грудь. Это всегда резко неожиданно и никогда не возбуждает.

      Бью его по руке, отчего он сразу злится.

      – Совсем ебанутая?

      – А ты прекрати меня так хватать!

      – Ну и иди нафиг.

      – Ты хотел поговорить, – напоминаю, складывая руки на ноющей груди и смотрю на его ребячество.

      – Иди нафиг, – ложится он на диван и включает Ютуб. Кто бы сомневался. – Ты мне больше неинтересна.

      Только фыркаю и иду обратно в постель.

      На утро оказывается, что этот урод хотел взять деньги, подаренные сыну моими родителями. Даже когда коллектора поджимали я их не трогала, а он хочет вложить их в очередной сетевой проект, который «Ну вот, точно выгорит! Железяка!».

      В общем, я отказала, (мягко говоря), а документы со вкладом перепрятала.

      В расстроенных чувствах отвела сына в детский сад на час раньше и соответственно столь же рано появляюсь на работе.

      Прохожу через охрану, нажимаю кнопку лифта и захожу в открывшиеся двери.

      В голове столько мыслей, столько проблем и страхов, что почти не замечаю, как дверь не успевает съехаться и в кабину проходит кто-то еще.

      – Олеся Романовна, Вам так не терпится приступить к своим обязанностям? – слышу насмешливый и одновременно строгий голос и замираю.

      В голове разом становится пусто, а на душе легко. Словно кто-то выдул из меня все сложности, как с одуванчика пух.

      – Очень не терпится, – шепчу и чувствую, как в глазах от счастья начинают накапливаться слезы.

      Прохор хмурится и жмет кнопку «Стоп».

      Обхватывает мне плечи длинными пальцами, сжимает и смотрит в глаза. Хмурится, что-то обдумывает.

      Только не спрашивай, почему я плачу, просто прижми меня к себе и уведи в другую реальность.

      – Расскажи.

      – Не хочу, – шепчу и руки тянутся к его ширинке. Да, это лучше. Заполнить чем-нибудь рот и перестать переживать о том, в какую задницу превратился Дима. – Позвольте мне, – он не сопротивляется, когда я