А то тебе в особом отделе такую тарантеллу пропилят, что на несколько лет придётся поменять репертуар на «Таганку» и «Блатную молодость мою», так что ты смотри, Серёга.
Каретников, ничуть не смутившись, прошёл мимо Алёхина и направился в свою комнату, продолжая музицировать на служебном документе.
Около половины третьего в роту вернулся Тагиев. Теперь уже Алёхин не выдержал:
– Валер, ну наконец-то! Я уже почти полтора часа здесь один, как медный котелок, служу за всех.
– Да в типографии договаривался, чтобы завтра без очереди до обеда диплом прошили. А что, Вартанова так и нет? Блин, ну, Сурик, совсем уже забурел[5]. Ладно, Ген, ты, если хочешь, иди перекури, а я пока здесь побуду. Если он до трёх часов не появится, пойду на кафедру выяснять, куда этот сачок подевался.
Минут через десять Вартанов наконец появился. Тагиев в это время стоял недалеко от входа.
– А, Сурик-джан, ничего себе на тридцать минут отпросился. Тебя почти четыре часа не было. Я не понял, ты что, учёный, что ли, или самый хитрый? Сурик, а может, ты решил, что уже отслужил своё? Тогда пойди и скажи это командиру, да! А чего, я от него должен огребать за твои консультации?
– Да я от этого Никитина сам еле ноги унёс. Я к нему как к человеку пришёл, э, а этот математик конченый достал с умным видом свою логарифмическую линейку, взял мой диплом и начал перепроверять всю расчётную часть. Я когда это увидел, у меня в глазах потемнело. Я сразу понял, чем всё закончится: наковырял, мудак, кучу ошибок, теперь мне нужно всю главу переделывать, а во вторник нести уже в исправленном виде.
А кому всё это надо, э, я ему что, академик Зеленский, что ли? Я завтра собрался в увольнение свалить до понедельника, у мамы день рождения, дома шашлык делать будут. А из-за него этот шашлык для меня превратится в перловую кашу с нашего камбуза. Теперь до конца субботы всё это исправлять нужно, а потом ещё в понедельник доделывать. Валер, пять минут перекурю и заступаю уже до конца дежурства. Ну извини, да, видишь, как получилось.
В это время кто-то подошёл сзади к Тагиеву, взял его под локоть и потянул к окну коридора, где никого не было. Валерка повернулся. Рядом с ним стоял Сашка Грементьев. Курсант Грементьев, или, как его иногда называли, Грэм, был одноклассником и приятелем Тагиева с начала курсантской службы. По итогам учёбы Грементьев шёл на диплом с отличием, что оставалось подтвердить только при защите. При этом Сашка не был ни спортсменом, ни общественником, ни комсомольским или каким-либо другим активистом, и за пять лет учёбы командованию ни разу и в голову не пришло назначить его каким-нибудь, пусть даже самым младшим командиром. У Сашки были чистые погоны и, как он сам любил говорить, чистая совесть. На ежедневных вечерних самоподготовках взахлёб зачитывался детективами и иностранной художественной литературой, любил шахматы, а после третьего курса на практиках и стажировках ночи напролёт дулся с одноклассниками в преферанс. Над конспектами рассветов не встречал, хотя и текущих «хвостов» старался не иметь. Зато Грэм имел добротные