депрессии, в ходе которых более миллиона мексиканских рабочих были арестованы и отправлены на другую сторону границы, хотя многие из них были гражданами США. В Техасе индейцев любили не больше чем мексиканцев, так что их документы не помогли. Работая в уборочных бригадах, и Томас, и Арчилл научились быть предельно вежливыми с белыми людьми. Правда, такая манера обращения лучше всего срабатывала на севере. На юге она иногда выводила их из себя.
– Прошу прощения, сэр. Могу я с вами поговорить?
– Ты вернешься туда, откуда приехал, – заявил шериф.
– Мы из Северной Дакоты, – пояснил Арчилл, но его непринужденная улыбка не подействовала. – Мы не мексиканцы. Мы американские индейцы.
– Да неужели? Что ж, тогда считайте это расплатой за Кастера[35].
– Поскольку мой дед его убил, – сказал Арчилл, – в этой мысли просматривается определенная справедливость. Тем не менее вот он, Томас, является настоящим американским гражданином. Я же канадец. Мой брат воевал в окопах. Мой дядя был на Сомме[36].
Шея шерифа вытянулась, и он выкрикнул непонятный эпитет. Затем подозвал пару полицейских и указал на Томаса и Арчилла. Их бросили в грузовик вместе с остальными и повезли к границе. По пути они немного выучили испанский, и Арчилл влюбился в девушку, которая заплетала волосы в замысловатые косы и была одета во все белое. Это был первый раз, когда они встретили женщину с особой «внешностью», и они много разговаривали о ней после. О том, что она, Адольфа, отличалась от прочих. Может, дело было в том, как она держалась. Она, несомненно, была бедна, но белое платье и прическа придавали ей вид богачки. На ее отце была фетровая шляпа соломенного цвета, подтяжки и белая рубашка. Эти двое ехали в одном грузовике с ними, но выглядели словно обладатели билетов первого класса. Их вид вдохновил Томаса. Когда они, наконец, смогли проскользнуть обратно через границу, он купил широкополую шляпу из мягкого коричневого фетра. Они отправились обратно на север на товарных поездах. Люди на станциях раз от разу становились все белее и блондинистее. И с каждой остановкой местные бродяги, которых они видели, были все более продрогшими, усталыми, больными. Последний отрезок пути они проделали на «скачущем гусе»[37], заплатив за билеты. Они сошли с него в Сент-Джоне[38]. Джагги ждала на вокзале, уперев руки в бока. Как она узнала, что они приедут именно на этом поезде, было полной загадкой.
– Привет, Арчи. Ужин готов, – сказала она.
Через месяц они уже жили вместе. Они так и не поженились. Джагги была слишком независимой и хотела, чтобы все было так, как она хочет. Когда у Арчи начался кашель, Джагги отвезла его в санаторий Сан-Хейвен, к северу от Дансита, где он и умер через год. Тогда умирать от туберкулеза было обычным делом. Многих детей из Форт-Тоттена отправили в детский санаторий в резервации Сак-энд-Фокс[39].
Родерик.
У Томаса были