Майя услышал этот холодный, жесткий голос, у него упало сердце. Он понял, что экономка была всецело предана его отцу.
«Мне не нужны новые враги!» – воскликнул он про себя. Увы, вслух он не мог сказать ничего подобного. Поэтому он продолжал:
– Мы не желаем надолго отрывать вас от выполнения ваших обязанностей. Прошу вас, передайте всем слугам нашу благодарность и наши… наши соболезнования.
Он не мог сказать, что разделяет их скорбь, потому что это было бы ложью – а кроме того, женщина с холодными глазами знала, что он вовсе не скорбит.
– Ваша светлость, – повторила она. – Будут ли еще какие-нибудь приказания?
– Это все, благодарим вас, Эсаран.
Она поднялась и вышла. Майя помассировал переносицу и сказал себе, что экономка – первая, но едва ли последняя обитательница Двора, которая возненавидела его просто за то, что он занял место отца. Нельзя обижаться на нее за враждебное отношение – с его стороны обида была бы проявлением слабости и глупости.
«Обида – еще одна роскошь, которую ты не можешь себе позволить», – подумал он, стараясь не встречаться взглядом с Сетерисом.
Ксевет, ушедший на поиски лорд-канцлера, довольно долго не возвращался. Но Майя умел терпеть и ждать. Этому его учила мать, а потом Сетерис. Кроме того, ему нужно было о многом подумать. Он сидел, выпрямив спину, сложив руки на коленях, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица и не шевелить ушами. Он думал обо всем, чего не знал, чему его не учили. Ведь никто не мог представить, что трон императора, у которого было трое здоровых сыновей и внук, унаследует четвертый – нелюбимый, брошенный ребенок.
«Мне понадобится наставник, – решил Майя, – но это будет не Сетерис».
Сетерис почувствовал, что потерпел поражение в безмолвном поединке, разыгравшемся в Черепаховой Комнате, и первым нарушил молчание:
– Ваша светлость?
– Да, кузен?
Он заметил, что Сетерис сглотнул, а его уши безвольно обвисли, и насторожился. Все, что приводило Сетериса в замешательство, неизбежно вызывало у Майи интерес.
– Мы… мы просим позволения поговорить с нашей супругой.
– Разумеется, – сказал Майя. – Вы можете послать за ней Ксевета, когда он вернется.
Сетерис покорно склонился, но настойчиво продолжил:
– Ваша светлость, мы надеялись… представить ее вам лично.
Майя задумался. Ему почти ничего не было известно о жене Сетериса, Хесеро Неларан. Он знал лишь, что она неустанно, но тщетно пыталась убедить императора вернуть Сетериса ко двору и еженедельно писала мужу письма, в которых подробно излагала последние столичные сплетни. Сетерис говорил о ней очень редко, только если пребывал в особенно хорошем расположении духа, или если ему хотелось обсудить за завтраком дворцовые скандалы. Поэтому Майя решил, что это был брак по расчету, что супруги не любили друг друга, хотя кузен, возможно, и не испытывал по отношению к Хесеро такой ненависти, какую император питал к четвертой жене. Однако, видя неподдельное волнение Сетериса, Майя понял, что ошибался.
«Не