изготовляют этот эликсир.
– Кто? – удивилась Белль.
– Не имеет значение, если вам оно помогло.
Они не спеша дошли до дома Д'Амбре на улице Бовилль. Красиво украшенное жилище к Рождеству выглядело как какая-то театральная декорация, в нем не было «жизни». В отличие от «Жирного гуся», где все кипело и било ключом, в городском доме было тихо, пустынно, и это навевало грусть.
– После смерти мамы отец не любит здесь бывать, – словно извиняясь, вздохнув, произнесла Белль, – он и сегодня будет в «Гусе», там будет городское веселье, но у меня нет желания идти туда. Мне надо переварить то, что вы мне сказали. Я имею в виду перспективы моей будущей жизни, как это видит, с позволения сказать, моя родня, – в ее голосе не было злости или раздражение, была скорее озабоченность и растерянность.
Диего ужасно захотелось ее обнять и утешить, но он лишь тихо произнес:
– Сегодня праздник, не хорошо оставаться одной и грустить. Я могу остаться с вами, отужинаем вместе, и за бутылочкой Лангедокского я вам расскажу про графа де Рибера.
– А утром скрестим шпаги, и я вам покажу мой знаменитый отскок, – уверенным и веселым голосом сказала Изабелла и протянула Диего кубок с вином.
– Звучит неплохо, – Диего достал из привязанного к поясу кошеля флакон из синего стекла, – это придаст вам немного сил, – и он добавив несколько капель в вино Изабеллы.
В залу вошла Николетта и доложила про готовый ужин. Ее взгляд упал на блюдо с яблоками, и она сделала многозначительный знак госпоже, мотнув головой в сторону гостя. Изабелла вспомнила про рождественское гадание, рассказанное служанкой накануне, подошла к столику, выбрала самое аппетитное яблоко и протянула его Диего.
Мужчина съел его до огрызка, что символизировало взаимные чувства. Потом, повертев остаток яблока в руке, засунул его в рот и прожевав, проглотил. «Брак? А он разве вдовец!» – удивилась увиденному Белль.
ххх
…Изабелла открыла глаза, с трудом представляя где она. В голове противно и непрерывно гудело, словно ветер в печной трубе. Она подумала, что если она сейчас встанет, то ее ноги сразу подкосятся, и она рухнет на пол. Она перекатилась на другой бок, и… у нее все поплыло. И не от того, что ее мутило, а от картины, представшей перед ее глазами. Рядом с ней лежало красивое мускулистое тело оливкового цвета. Белль приподняла одеяло в надежде, что ее внутренняя чуйка не сработала сейчас, но «чуда» не произошло. Диего Альварес был абсолютно нагим, ровно, как и она сама. Она легла на спину и уставилась в потолок с большим количеством лепнины и сложной витиеватой розеткой вокруг люстры.
«Так, я дома в своей спальне. Что вчера произошло? – пульсировала мысль в ее тяжелой голове.
Боковым зрением она скорее почувствовала, чем увидела движения просыпающегося мужчины и прикрыла свои веки, не желая видеть выражение его лица и выслушивать какие-либо объяснения.
В отличие от Изабеллы дон Диего