угла.
Долбососедка стоит там, ухо к двери приложила. К моей двери, блядь! Слушает, что у меня там делается. Подойти б щас, взять за шиворот да спустить к херам с лестницы.
Но не пойду. За моей дверью хлюпы, рыгота. Шаги тяжелые. Как будто кто-то шлепает по воде. Что-то переворачивается. Стол кухонный.
Не-е-е-е-ет, ребятки, туда я сегодня точно не ходок. Добазарюсь с охранником – он меня так на работу пустит, без пропуска. Будет, конечно, быковать, но пустит.
Может, ментов вызвать?
Не, не буду. А то вдруг там ничего нету и меня в дурку упекут?..
Вечер.
После работы двинул в бар с корешем Яриком. Посидели, кружек по шесть пива приговорили. Наконец-то чутка расслабился. Выложил ему все как на духу.
– Должно быть разумное объяснение, – говорит. Язык чутка заплетается. Почесал каштановую бородку. Аккуратная – пипец. У меня такая не получается ни хрена.
– Должно быть, ясный красный, – говорю. – Но нету.
– А не хочешь томограмму мозга сделать? – говорит.
– Чего, пардон?
– Ну, это типа сканирование такое. Покажет, есть у тебя мозговая опухоль или нет. Такая хреновина говенная. Всякие там глюки от нее быть могут.
– Да не глюки это! – почти кричу, допиваю кружку залпом.
На нас люди ажно оборачиваются.
– А давай пойдем посмотрим, че там как, – говорит.
– Не ссышь?
– Если по чесноку, я тебе не верю ни хрена. Не то чтоб я утверждаю, что ты брехло, но… приглючило. Да. Со всяким может, знаешь ли.
– Ладно, пошли.
А бар тот как раз в моем доме, на первом этаже. И вот мы, порядком бухие, вываливаемся, заруливаем в подъезд. Подымаемся на лифте. Подходим к квартире.
Вставляю ключ в верхний замок. Незаперт.
Смотрю в Яриковы пьяные глаза.
– Что? – спрашивает.
– Запирал утром, – говорю. – А теперь незаперто.
– Да не гони ты!
– Не ори на весь этаж, – говорю. – Правда запирал.
– Смотри-ка сюда, – говорит Ярик. Глядит в пол, поправляет чуть съехавшие очки.
Смотрю на плитку. От моей двери к общему балкону тянется слизь с прозеленью. С тонкими красными прожилками. Кровь?
Переглядываемся.
– Открывай, – говорит Ярик тихо.
Аккуратно нажимаю на ручку. Свет из подъезда освещает прихожку.
Все перевернуто: ботинки, тапки, пакеты, обувница. Велик на полу валяется. Зеркало разбито. Шкаф сдвинут. Кругом слизь вонючая. Блестит на стенах, жирно капает с потолка.
– Блин, ну и вонища! – Ярик закрывает нос и рот рукавом пиджака. Кашляет. Морщится.
Запах невыносимый. Тухлая рыба, водоросли гнилые.
В прихожке лежит тощий-претощий трупак. Только по халату и седым волосам понимаю: мымра с верхнего этажа. Теперь что-то наподобие мумии. Как будто высосали досуха. Рот разинут. Глазья пустые. Волосы клочьями в разные стороны.
Из-за угла в подъезде доносится
ХЛЮ-У-У-У-У-У-У-УП
Слышу шаги. Тяжелые. Волочатся.
Ярик вталкивает меня внутрь. Захлопывает дверку,